Зверь придет с рассветом

Лебедева Жанна

– Из-за него все. Из-за Муна. Ты ж знаешь.

– Догадываюсь.

В душе Лили зашевелились нехорошие предположения.

– И вот… - Фая оглушительно всхлипнула. – Жених-то прознал. И вот… - повторила она, не решаясь сказать о самом страшном. Будто заело ее. – И вот…

– Мун пристал к тебе, а Турм прознал об этом? – подытожила за нее Лили. – И?

– Свадьбы не будет теперь... А я так хотела! А гости… А родня… А теперь стыдоба одна…

– Стыдоба? Будто ты виновата в чем-то?

– Виновата… -

Фая красноречиво обхватила ладонями свою пышную грудь. – Виновата! Все это… - Она хлопнула себя по широким бедрам, по разрумяненным щекам. – Искушает оно, понимаешь? Значит, виновата…

– Кто это тебе сказал? Мун? – Лили подошла к ней, села рядом. – Не слушай. Никого не слушай. Ты не виновата ни в чем.

– Так все говорят, что виновата, - не унималась Фая, и Лили с тоской понимала, что слово ее вряд ли перевесит то множество слов, что кидают в несчастную мельникову дочку обвинители.

– Вот. Смотри. – Фая задрала подол, демонстрируя белые полные бедра, исполосованные алыми рубцами. – Отец высек… Сказал, убьет. А я сбежала… К тебе!

Лили ощутила, как внутри поднялась и опала волна ярости.

– Почему ко мне?

– Потому что ты заступишься.

– С чего? Нашла заступницу…

– С того, что ты ведьма. А ведьмы таким как я, пропащим и порочным, помогают. Так мамка говорила, пока отец не услышал ее и не засек за такие слова.

– Засек? – После гнева в душе нарос лед. Он защищал от огня, жгущего внутренности при каждом подобном рассказе, истории, случае. Не хватит сил каждый раз слушать и беситься от несправедливости, что царит кругом… Так лучше уж в лед. – Говорили, что мать твоя утонула.

– Нет. – Фая шмыгнула носом. – Отец мать в ведьмовстве уличил. Вот и…

– И ты после этого ко мне, к ведьме, за спасеньем пришла?

– Лучше к тебе, чем с позором под плеть. – Фая склонила тяжелую голову на Лилино плечо. – Ты прости, что я тебе гадости говорила. Что прежде не водилась с тобой.

– Ладно. – Лили обняла ее. Странно как-то. – Только… Матушку твою ведьмы вон не спасли.

– Не успели, - уверенно ответила Фая. – Все равно больше никто не пожалеет. Девчонки боятся, их самих родня заест, коли в беспутстве уличит… А ты…

– Оставайся. – Лили поднялась с сундука, прошла через комнату к двери. – Но когда скажу, что надо уходить – уйдешь без споров, ясно?

– Ясно, - радостно закивала Фая и впервые за весь разговор улыбнулась.

***

До Нерки они доехали к вечеру следующего дня.

Погода стала еще хуже. Небо затянуло сизая хмарь. У западного горизонта сквозь нее мутно проглядывали размытые кляксы ржавой зари.

Лошади еле шли. Спотыкались в грязи, поскальзывались, норовили и вовсе упасть, попадая в глубокие ямищи разбитой колесами телег дороги.

Дорога текла через вымокшее насквозь

поле. В ее конце черным гребнем стояла деревня, сверкала жгучей вереницей поздневечерних окон. Оранжевые огни сообщали, что тут есть жизнь. И бурливый дым, что поднимался из труб в сырое небо, намекал на сытный ужин.

От стройки, ведущейся чуть в стороне - судя по острому, тянущемуся ввысь шпилю становилось ясно, что возводят храм, - двинулись навстречу две фигуры в алом.

– Эвгайские псы, чтоб их. – Здоровяк плюнул под ноги Лейфовой лошади. – Чего они прутся сюда?

– Поприветствовать нас, - ухмыльнулся в ответ Кьярр. – Не волнуйтесь. У них тут свои интересы, у нас свои. Переговорим и разойдемся.

– А я-то уж думал срубить пару алых голов, - разочаровался Здоровяк. – Ненавижу их не меньше, чем Тарховых солнечных прихвостней.

– Тихо себя веди, пустоголовый, - ругнулся на соратника Лейф. – Сказано тебе – в бой не вступаем. Говорим.

Флоки, двигаясь в хвосте процессии, смотрел на приближающихся конников без особого интереса. Эти вояки в красных хламидах встречались ему прежде, и всегда были годны лишь на то, чтобы пугать недостаточно набожных крестьян.

А бойцы никудышные.

По сравнению с северянами - уж точно!

Даже если их тут не пара, а десять – беспокоиться не стоит.

Даже если пятнадцать…

Кьярр бросил через плечо остальным:

– Притормозите и ждите здесь.

Когда все послушно встали, пустил лошадь рысью навстречу алым плащам. Махнул рукой, приветствуя. Воины махнули в ответ. Где-то на середине поля они пересеклись с Кьярром, о чем-то коротко переговорили, после чего разбойник вернулся к соратникам.

– Ну? Чего? – нетерпеливо поинтересовался Здоровяк. – Чего там тебе эти псы налаяли?

– Ничего, - отмахнулся Кьярр. – Пожелали хорошего дня. Да посоветовали бабу одну, у которой на ночлег можно остановиться и пожрать от пуза. Вроде и Регер уже там.

– Ба-а-аба! – сладострастно протянул Здоровяк.

– Старуха, - оборвал его Кьярр, - мужем брошенная.

– А-а-а-а, страшная, выходит, или больная, - донеслось в ответ разочаровано.

– Ну так как сбудем полукровку с рук, по соседям пройдемся, - успокоил приятеля Лейф. – Чего ты разнылся тут? Сначала дело, не забывай. Потом развлечения.

Когда они спешились возле означенного дома и забарабанили в дверь, открыла вовсе не старуха. Девица! Не скажешь, что жгучая красотка, но им всем сейчас хватило бы и того, что она молода.

Флоки поймал ее взгляд, тревожный, злой, холодный из-под рыжей пряди, павшей на лицо там, где шевелюру девушки не удержала серая косынка. В душе полукровки шевельнулись нехорошие предчувствия.

Что-то не так.

За густым неухоженным садом дробно прозвучал чей-то тяжелый топоток и растворился в ночи. Кто-то еще тут был да сбежал?