Зверь придет с рассветом
Шрифт:
После этого Лили целый день не выпускали к важным гостям.
Она и не рвалась — ну их. Спрятавшись в своей каморке под крышей, смотрела в мутную даль и думала про Табиту. И про то, что смерть подруг будто подламывает позвоночник. Душу выворачивает и топит сознание в море ужаса и безысходности…
— Лили! — позвали снизу.
— Что?
Внизу стоял Йон и смотрел в проем, ведущий на чердак.
— Я искал тебя.
— Зачем?
Лили ловко, как куница, спрыгнула к нему из-под потолка.
—
— Наказана была, но теперь уже неважно. Твоя матушка-хати замолвила за меня словечко. Спасибо ей.
— Она справедливая, — кивнул парень. Потом спросил осторожно: — Почему ты злилась на меня при нашей первой встрече?
Лили вздохнула.
— Не на тебя. Просто подругу мою недавно… убили…
— Убили? — Взгляд Йона стал напряженным. — Что случилось?
И Лили рассказала ему.
Не собиралась, но рот сам раскрылся и выпустил слова. Сразу стало легче. Боль вытекала из груди и уходила сквозь половицы куда-то в подполье. Почему она прежде не говорила ни с кем? Потому что не с кем… Мать и отец не хотели слушать, а у сверстников про убийство Тарховой жены болтать было не принято — слишком скользкая и страшная тема. Разбойники, погубившие богатый кортеж, до сих пор бродили где-то в окрестных лесах.
Йон выслушал, ни разу не перебив, потом сказал с сопереживанием:
— Попрошу нашу стражу прочесать окрестности. Разбойники рядом с мирными людьми — так нельзя.
Лили мысленно согласилась. Действительно, так нельзя! Совершенно нельзя, чтобы спокойнехонько и по-хозяйски где-то рядом бродили нелюди, лишившие ее Табиты. Лили бы своими руками их придушила, но их наверняка больше. Они наверняка сильнее, как бы ни больно было это признавать. А значит, Табита пока остается неотомщенной. Мысли об этом смердят в голове, как гнилая рана, от них не избавиться, к ним не привыкнуть.
С ними невозможно жить.
— Эй, ты в порядке? — Йон отвлек ее от грустных мыслей. — Что-то еще тебя беспокоит?
Лили взглянула на него, натягивая подобие улыбки на тонкие губы:
— Нет.
После этого она подумала, что, вообще, Йон хороший.
Хороший…
…но он никогда не заменит ей Табиту. И все же можно попробовать с ним подружится.
Она спросила:
— Ты книги любишь?
— Наверное, — пожал плечами собеседник.
Глаза у него были голубые, как у северной собаки, а черты лица прекрасные, почти что неземные… И пальцы тонкие, длинные.
— Ты колдовать умеешь?
— Немного. Могу теперь воду из глубин земли призывать и ручьи разворачивать.
Время шло.
Все ближе было Солнцестояние. Лили
Вся охрана госпожи Иханны состояла из людей. Это совершенно точно были люди, но глупый упрямый Каллум, соседский средний сын, утверждал, что старый Грэм и его ребята никто иные, как хенке. Потому что у хати в охране всегда бывают только хенке, а иначе никак!
Все с глупым Каллумом спорили — ну, какие ж они хенке? У хенке полузвериные морды и вроде как шерсть под одеждой, а тут…
Лили тогда просто спросила напрямую у Йона, он посмеялся, и сказал, что вся охрана Иханны из людей.
— …потому что матушка хенке не терпит.
В тот же день Лили подумала-подумала, и решилась. Поведала Йону про тайного зверя, но с одним условием.
Сказала:
— Я тебе кое-что покажу, но только это «кое-что» надо будет сначала из глины водой вымыть. Попробуешь?
— Попробую, — послушно кивнул Йон.
— Не испугаешься? — сурово прищурилась Лили.
— Не испугаюсь.
Они пошли к реке сначала через поле, а потом сквозь трепетанье осинника.
Солнце нещадно пекло шею и плечи. У самой воды бродила чья-то лошадь. Лили попыталась поймать ее, но лишь поскользнулась на глине и разбила в кровь оба локтя о попавшийся под руку камень.
— Больно? — участливо спросил Йон, а потом сложил ладони ковшиком, и в них непонятно откуда собралась вода. — Давай промоем.
— Давай, — кивнула Лили. Под ноги стекла перемешанная с кровью глина. Красные нити поползли по прибрежной мокроте. — Спасибо. Почти не болит. А реку вон туда направить сможешь?
Она показала на обваленную кручу.
— Эту? — Йон взглянул на быстрое движение темных вод. — Нет. Эта река слишком большая. Могу другую, маленькую.
— Тут нет маленькой.
— Есть. Под землей.
В толще почвы вправду отыскалась река. Тонкая, но сильная. Она вышла на зов и размыла глину.
Зверя под верхним слоем не было — он провалился ниже. Лишь после долгих стараний Йона все же показал самый кончик золотой морды. Лили прикоснулась к холодному носу, ощущая, что зверь тревожится и в тревоге этой все предвидит, все ждет какой-то рассвет.
Какой именно — неясно.
Зверь и прежде о нем говорил. О рассвете.
И называл его Эо.
А рассветы летом ранние, скорые, в особенности перед Солнцестоянием. Тогда и вовсе ночи нет. Солнце уходит к западному горизонту, переползает от него на восточный небесный край и вскоре снова предстает во всем сиянии…
Луч отразился в испуганном взгляде Йона. Юноша недоверчиво изучил задранный звериный нос. Спросил, наконец:
— Кто он?
— Мой зверь, — ответила Лили.
Йон еще больше насторожился.