Зверь: тот, кто меня погубил
Шрифт:
И теперь всё чаще думал, что только армия закончится – вернусь в институт и закончу образование. В честь Геннадьевича, хоть ему так и не удалось мне мозги вставить. В честь великого тренера – а я ему должен, по гроб жизни. Ведь НИКТО кроме него за меня так НИКОГДА не волновался.
Он дал мне школу. Стимул жить. Имя… и я был обязан выдерживать свою линию до конца. Что и делал. Ни шага назад. Ни капли страха. Ни толики пресмыкания. Армия слабых жрала, порой даже не замечая.
А я не слабак! Я умел выживать…
Свернув пару важных и даровитых «шей», служить
Правильный мужик.
А я чуть было не расстроился, когда меня вместо обычной тренировки и ОФП начали таскать по частям… Бои устраивать. Но дело того стоило. Привычный мир, удобное времяубивание армейского срока. Все были в наваре.
Срок службы мотался, звание росло, высшие чины наживались на ставках. Мой карман тоже пополнялся, и ещё я обрастал связями. Как и думал, мало чем отличались вояки от бандитов. То же крышевание, те же продажи. Разве что звено чуть другое в цепи беззакония, ну и товар более дорогой.
В общем, я не ощущал притеснения, не страдал от скуки, единственное, сердце продолжало неистово стучаться в сладкой истоме по Стаське. От одного воспоминания, как она дрожала в моих руках, жилы сводило и жидкий огонь по венам бежал.
Стася…
Аж до мурашек пробрало её мягкое имя.
Её губы, жар ее дыхания, вкус слёз… едва до оргазма не доводили.
Бывало парализовало от желания, да так, что дрочиловом напряг было не снять. Благо начальство часто с девчонками в части зажигало – тело для траха находил, но с каждым днём всё больше домой хотел. К Стасе…
Когда увольнительные просил – отказы получал.
Не со зла, а дела ради. Опять же – на бои часто выезжали, на разборки, стрелки, махинации. Тем и успокаивал себя – для дела стараюсь, потом легче будет. Зато связи, знакомства, репутация, бабло… А на гражданке… Оторвусь. Нам же для жизни всё нужно, поэтому не отказать, тем более уже поступали дельные предложения.
– Зверь, ты сегодня монстр, – гоготал «комод» Иващенко. Мутный человек, жадный до денег, скупой на благодарность.
– Увольнительный бы дали… – пробурчал я, с кулаков бинт кровавый сматывая.
– Не скачи вперед лошадей, – нахмурился Иващенко. – Будет время – дадут!
Я кивнул. Об увольнительном мечтал, как ни о чём. С другом дело решить. Стаську в объятиях подержать и поцеловать… Зацеловать до одури.
Жаль, что с Илюхой по разным частям судьба развела. Распределение, что б его. Тут и батя его не помог – лишь спокойные точки выискивал, откуда реже выдергивали на войну в Чечню. Так что с перрона больше не виделись, не слышались.
Братан не писал, да и Стася не писала.
Не то чтобы накручивал, и супернадежду вынашивал, но… глупое сердце сжималось, когда думал о друге и Насте. Верить хотелось, что она уже решила вопрос со своей стороны и ждала…
Ведь кивнула.
Кивнула!
Это душу грело…
И так изводил, себя вспоминая, что натворил. Перрон. Толпа… Наташка, которую трусливо взял с собой. На самом деле и не собирался… Из дому
Ведь до последнего себя уверял, что Стася меня ненавидела и презирала. За насилие, побег…
Да, сбежал – просто растерялся. Да, некрасиво получилось – так ведь не думал, что первый у нее окажусь. Только далеко не убежал. Как идиот вокруг дома её бродил, пинал камни, раздумывая, что делать и как быть. Даже вернулся, а там Новик с приятелями уже под окнами орали. Я постоял в тени, посмотрел на эту серенаду. Оценивал, взвешивал, анализировал.
Стася не отшила категорично Илью, но и к себе не впустила. Выглядела расстроенной… Но ведь если бы хотела Новику рассказать обо всём – рассказала бы. Видимо решила промолчать. Не от любви великой – во имя спасения своего статуса «девушка Новодворцева».
Надеяться на чувства добрые с её стороны было бы вверх наглости, поэтому даже крохотной мечты не лелеял. Да и себя убеждал – мимолётно жахнуло. Пьян был, от драки запал, ОНА сладко пахла и вся такая доступная была…
Но увидев её в объятиях Новика на перроне, чуть не озверел от ревности тугой. Аж слепило, как хотелось скандал устроить.
Тогда только близость Наташки спасла… Радость Илюхи, что я приехал… И пока он всех обхаживал, собирая последние прощания и не замечая, что Стася ушла, я бросился за ней.
Мне было плевать на всё… Рискнул…
О, как сладки воспоминания. Тем и жил. Тем и дышал!
Настя/Стася
Вскоре мама стала меня упрекать большими расходами на проезд. И чтобы хоть как-то сводить концы с концами, ну и поменьше дома мелькать, я напросилась медсестрой в больницу. Жуткое время, жуткие перемены и нищета. Денег нет, лекарств тоже, хорошие специалисты спивались или уходили. Рук не хватало, и потому молоденькой медсестре были рады.
– Дура ты, – однажды в курилке Раиска, старшая медсестра кардиологического отделения проворчала, – молодая, красивая в эту профессию полезла? Нет тут жизни. Мрак один… Разруха полная. Еще несколько лет назад, хоть выживать получалось. Народ добрее был, а теперь, – полная шатенка с горечью отмахнулась, выпуская дым, – нечего тут ловить. Из докторов раз-два и обчелся. Часть от запоя до запоя качаются. Другая заточена на взятки.
Я все понимала, видела, но упорно продолжала учиться и помогать в больнице. Ведь только так могла сбежать от собственных проблем и переживаний. А омут был глубокий и широкий. Утопала в нём всё сильнее. В минуты одиночества и тоски. Каждый раз сердце обрывалось, когда входила-выходила из подъезда. До сих пор мерещился тот густой запах страсти. Им пропитано каждое воспоминание о Глебе и злополучной ночи. И с томительной тоской – прощание. Жадный поцелуй, голодный взгляд. До мурашек пробирало и блаженное тепло душу затапливало.