Зверь
Шрифт:
– Каким образом Свистунов оказался в твоей квартире?
– Он был моим постоянным клиентом и часто пользовался моими услугами. Вот и на этот раз пришел.
– Он пришел один?
– Один.
– Трезвый?
– Почти. Чуть-чуть под шафе.
– В котором часу?
– Я точно не помню, но поздно, где-то около двенадцати.
– Что было потом?
– Поужинали и легли в постель.
– Выпивали?
– Конечно. Виктор принес бутылку коньяка. Но я его пить не стала, не было настроения. В холодильнике
– О чем говорили?
– Да так, практически не о чем. Он сказал, что кого-то крепко обул, рассказал пару свежих анекдотов. Вот практически и все.
– И что же дальше?
– Дальше - легли. Пару раз покувыркались и уснули. Я проснулась от яркого света. Открыла глаза и увидела двух мужиков рядом с кроватью. У одного в руке был нож, а у другого - пистолет. Я закричала. А этот, с ножом, сказал: "Заткнись, сука! А то я сам заткну тебе хайло".
– Как они выглядели?
– Они были в масках.
– Что за маски?
– Обычные. Их сейчас носят и бандиты и менты. Черные шапочки с прорезями.
– А внешне как эти бандиты выглядели?
– В смысле?
– Большие, маленькие, полные, худые?
– Тот, что с ножом, очень высокий и массивный, а с пистолетом помельче.
– Очень высокий - это какой?
– Где-то под метр девяносто. Второй под метр восемьдесят.
– Ясно. Они что-то ещё говорили.
– Высокий рассмеялся и сказал Свистуну: "Ну что, сучара, считал, что ты самый хитрый, да? Думал всех объе..ть?"
– А что Свистунов?
– Он ничего не ответил. Мне кажется, что он сознание потерял от страха. Высокий скинул его на пол и перерезал горло, сказав: "Собаке, собачья смерть!" Второй, показал на меня пистолетом и спросил: "Что будем с ней делать?" Высокий ответил: "Красивая баба. Пусть живет". А затем сказал мне: "В милицию позвонишь через полчаса. Поняла?" Я кивнула. Он сказал: "Извини, хозяйка, что слегка наследили у тебя, но иначе было нельзя". И после этого они ушли.
– Какой голос у этого высокого?
– Грубый такой, хрипловатый, будто прокуренный.
Слушая её я подумал: "Уж ни Тугрик ли здесь побывал? Внешние данные один к одному. И голос такой же. Освободился волчара, прознал кто на него ментов навел и пришел вернуть долг. Очень даже может быть. Дали ему в прошлый раз двенадцать лет. Охранник сам оказался приличным козлом и спровоцировал Тугрика на убийство. Надо проверить."
– Свистун ни на кого тебе не жаловался?
– Нет. Мы с ним о его делах вообще не говорили.
– Кого-то из его друзей знала?
– Кроме Миши Пухнаря - никого.
– Кто этот Пухнарь?
– Нормальный мужик. Полный такой, добродушный. Виктор говорил, что тот его друг детства. Он как-то даже ко мне с ним приходил.
– Как его фамилия?
– Я считала, что Пухнарь - это и есть фамилия.
– Да нет, это скорее всего,
– Понятия не имею.
– Кстати, а чем занимался Свистунов?
– Так ведь он шулер.
– А больше ничем?
– Я не знаю.
– Скажи, Люда, а эти двое никак друг друга не называли?
– Тот, что поменьше, когда спрашивал, что со мной делать, как-то называл высокого, но я забыла. Как-то интересно.
– Уж не Тугрик ли?
– спроосил я на удачу.
– Точно. Тугрик.
Я даже подскочил на стуле.
– Ты ничего не путаешь?!
– Нет-нет. Как сейчас помню, он спросил: "Тугрик, а что с ней будем делать?"
Если все обстоит действительно так, как говорит Людмила, то это убийство можно считать раскрытым. Однако, зная повадки Зеленского, насколько тот был хитер и осторожен, я никак не мог понять: как же после всего, тот оставил в живых такого свидетеля, как Сергунькова? Странно все это, если не сказать больше. Нет, здесь определенно что-то не то. Кто-то будто сознательно выводит нас на Тугрика. Может быть потому и Людмила осталась жива? Может быть. Ничего, разберемся. Из всего этого пока ясно одно - Семен Зеленский на свободе.
– Скажи, Люда, как выглядел нож?
– Обыкновенно. Большой такой.
– Нарисовать сможешь?
– Попробую.
Я дал ей лист бумаги и она нарисовала довольно большое и широкое лезвие. Скорее всего это был охотничий нож.
– А ручка?
– Ручки я не видела.
Я записал показания Сергуньковой. Она прочла их, расписалась. Спросила:
– Долго вы ещё будете?
– Это зависит от следователя. А что, ты куда-то спешишь?
– Нет. Куда мене спешить, - пожала она плечами и неожиданно предложила: - Может, потом покувыркаемся?
Уж на что я в жизни видел перевидел всякого, но и то не мог скрыть своего удивления.
– Ну, ты, блин, даешь! У тебя ещё труп в квартире не остыл, а ты такое предлагаешь!
– А что тут особенного. Подумаешь! Мы-то с тобой пока живые. Ты только, Дима, не думай ничего такого. Я от чистого сердца. Хороший ты мужик. Очень мне нравишься.
– Я и не думаю. Но только, Люда, увы, но у меня все в прошлом. Теперь я человек сугубо семейный и исключительно положительный, без памяти влюбленный в свою жену, как повар в картошку.
– Счастливая она должно быть женщина, - печально проговорила Людмила.
– Ты можешь это ей сказать по телефону?
– Как это?
– не поняла Сергунькова.
– А так, сейчас позвоним ей и ты скажешь, что она счастливая женщина. А то мне она не верит.
– Ну ты и хохмач, - покачала она головой.
– Кофе хочешь?
– Нет, у меня ещё много дел. А вот капитан Коретников явно хочет. Толя!
– громко позвал я.
Через мгновение дверь кухни раскрылась и появился Толян. Такое впечатление, что он стоял под дверью и подслушивал.