Зверь
Шрифт:
– Ага, es war tiefe Nacht... Сказки все это, - отмахнулся я.
– Там же горы. Ну сорвались с обрыва, упали... еще и в речку какую-нибудь - сразу потоком и унесет. С кем не бывает?
– Ну-ну, - скептично покачал головой военный.
– Мое дело пре...
И тут он замер, глядя куда-то за мое плечо. Заинтригованный, я и сам обернулся. В это время со сходен АН-124 съезжал второй бронетранспортер, со спаркой КПВТ, оборудованный колейным минным тралом. Вокруг первой машины, уже стоящей под крылом грузовика, образовалась приличная толпа зевак различных армейских чинов. Да, тяжелый транспортный самолет на базе был не в диковинку, но такие машины военные видели впервые, и их реакция мало отличалась от нашей, когда мы сами
– Вы бы еще ГШ-6-30 в нее засунули, - едко усмехнулся подполковник с голубыми линиями на погонах и вертолетным шлемом, прижатым локтем к боку.
– Та бабенка была одна...
– нашелся Мищенко.
– Ой, гарна... бачь, говорит, яка штука здорова - самой треба!
О, Тарас! Потомок Запорожских казаков с пышными усами. Ему-то палец в рот не клади. Уж он-то всегда найдет, что ответить. Я это понял еще Саудовской Аравии. Украинец без сала, горилки и трубки - вообще не украинец. Потому известие, что в Аравии, в принципе, шариат, и алкоголь и свинина там не продается, Мищ встретил без особого энтузиазма. К табаку тоже отношении соответственное, но, учитывая необходимость этого сырья, для иностранцев делали некоторые послабления. С алкоголем, по большому счету, вопрос тоже решаемый. А вот с салом беда. Потому хохол заранее заготовил огромный шмат сала, и взял его с собой. Самое удивительное - на таможне в Пулково никто ничего не сказал, и известие о том, что на досмотре в Саудовской Аравии свинину неминуемо конфискуют, казака догнало уже в районе Каспийского моря. Что же делать? Даже прикончить эти злополучные несколько килограммов он не мог, поскольку остались они в багажном отделении. Любой другой смирился бы с мыслью неизбежной потери, но не Мищенко!
На таможне в арабском аэропорту, когда дошла очередь до сала, и таможенник подозрительно поинтересовался, что же это такое, небеспочвенно подозревая усача в контрабанде, Тарас, не задумываясь, ответил:
– White bear meat!
Таможенник ненадолго подвис. Ну, блин! Все же сходится! Казак из СССР, а там холодно, белые медведи по улицам ходят. Опять же, медведи белые, и мясо белое - снова все правильно! А есть мясо медведей, тем более, белых, законы шариата не запрещали. Я, вообще, так подозреваю, что когда Коран писали, о существовании белых медведей и не догадывались. Так что все в порядке!
Но в будущем украинец таких ошибок не делал, предупредив, чтобы сало ему отправляли дипломатической почтой. Извините, досмотру не подлежит! Good bye!
Если у кого-то еще и были какие-то замечания, то, так же поняв, что хохол за словом в карман не полезет, предпочли оставить их при себе.
– Ладушки, братцы, aufgesessen!, - скомандовал я.
– Как, уже?
– удивился Сорокин.
– Я же баньку приказал затопить... стол приготовил!
– После, майор, - ответил я.
– На обратном пути. Ну, Auf Wiedersehen!
Я запрыгнул в командирскую машину, в которой уже собрался весь экипаж, и бронетранспортеры, выпустив из выхлопных труб плотные струи дыма, покатили по бетонке к выезду с базы.
Первые несколько километров грунтовки были еще слава Богу, а вот дальше дорога оказалась совершенно убитой. Дело даже не в том, что за ней не следили - отнюдь! То там, то здесь встречались воронки от снарядов и мин, а у обочины, а то и вовсе в пролеске, лежали обгорелые остова автомобилей, отбуксированные с дороги, дабы не затруднять движение. Впрочем, нам это мало помогало - отдельные воронки достигали метров трех в поперечнике, и около метра в глубину. БТР - он БТР, а не танк и не карьерный грузовик, так что такие ямы, один черт, приходилось объезжать. Я с грустью понимал, что с таким темпом до места назначения мы доберемся дня за два - не меньше. Вернее, в лучшем случае - дня за два.
– Евген, ты чего такой хмурый?
– осведомился Калач.
– Да так, - отмахнулся я.
– Майор говорит, люди
– Что-то мне это напоминает, - высунулся из боевого отделения Татарин.
– Так, отставить, - хлопнул я ладонью по колену.
– Вроде, здоровые лбы, а в сказки верите.
Броня раскалилась на солнце так, что на ней, казалось, можно яичницу жарить. В самой же машине, благодаря кондиционеру, царила легкая прохлада. Алексей игрался со своим револьвером, оставить который дома он отказался наотрез. Не до конца, если честно, понимаю его предпочтений... на кой черт таскать с собой "Гнома", весящего больше килограмма, калибра 12,5 миллиметров? Говорит, нравится мощное оружие! Да зачем? Если попадешь - то, хоть из Макара, хоть из Стечкина - мало не покажется. А если промахнешься - какая разница, девятимиллиметровую маслину потратить зазря, или патрон 32го калибра?
От вида самих патронов этой карманной базуки меня и вовсе бросало в дрожь. Хотя, смысл, все же есть - из такой волыны даже стрелять не обязательно - достаточно наставить на противника, и полные штаны обеспечены.
Расстелив на столе карты, позаимствованные у Сорокина, я принялся за их детальное изучение. Через пару десятков километров должен быть мост через реку, за ним - последний блокпост, после которого заканчивалась территория, контролируемая федеральными войсками. Как заканчивалась и лесостепная зона - дорога резко поворачивала на юг, в горы.
Ох, не люблю я горы. Еще со времен Афганистана. Есть там одна удивительная гора - днем я ее ни разу найти не смог! Но во время ночных вылазок, в течение месяца, раз в два-три дня, на эту одиноко торчащую скалу я натыкался всенепременно. Самое удивительное, я до сих пор до мельчайших подробностей помню тот подъем, каждый камешек, каждый кустик, мимо которого проходил ночью. А вот днем, как ни пытался, я не мог найти ничего похожего. И ладно бы такое было только со мной - сдался бы в медсанбат, и остаток жизни провел в психушке, справедливо полагая, что я окончательно рехнулся. Но нет же! Про эту загадочную гору знал каждый военный, кто там служил, а массовых психозов, как известно, в таком виде не бывает. Словом, удивительное рядом. В этом мире есть многое, что обычному, человеческому понимаю и здравому логическому объяснению неподвластно. Взять, того же Игоря... рассказал бы кто про его феномен - в жизни бы не поверил! Но сам был свидетелем, а себе я привык доверить. Да и кому, если не себе?
– Кажется, приехали, - внезапно раздался голос Геры из динамика внутренней связи.
– Моста нет.
– Как это - моста нет?
– удивился я.
– А ты выйди, да посмотри, - предложил он.
Открыв люк, я высунулся из прохлады бронетранспортера. Блокпост, который, согласно карте должен был располагаться за мостом, находился перед ним. Впрочем, очевидно, что это - временные меры. Укреплениями служили мешки с песком, а на обочине стоял приданный для увеличения огневой мощи КПП БТР-80 с наваренными по бортам рамами, затянутыми сеткой, для защиты от прилипающих мин.
На броне машины, любовно поглаживая ствол ПКМ, лежащего на коленях, сидел сержант в бронежилете и каске. Еще один срочник вел оживленную словесную перепалку со сгорбленной, ссохшейся беззубой старухой, державшей на веревке козу. Третий, с философским спокойствием наблюдая за происходящим, задумчиво жевал травинку, облокотившись на барабан автоматического станкового гранатомета. Кузнечикам, стрекотавшим в траве, вообще было по барабану и на КПП, и на мост и на старуху.
Контрольно-пропускной пункт и старуха меня тоже мало волновали. Беспокоил мост, вернее - его отсутствие. О неточностях карты и говорить было нечего - искореженные балки, куски бетона с торчащей из них арматурой, указывали на то, что мост здесь был. И был, скорее всего, совсем недавно - иначе Сорокин предупредил бы. Или, преднамеренная диверсия? Об этом стоит задуматься.