Зверь
Шрифт:
Рамиро снова зарычал и стукнул по земле передними лапами. Ричард с усилием разлепил глаза и осмотрелся, пытаясь сообразить, что на сей раз вызвало тревогу литтэна. Поняв, в чём дело, он невольно выпрямился, едва не раскрыв рот от ужаса.
Весь туннель, насколько можно было видеть при свете лампы и фонаря, заполонили крысы.
Серые, как рясы давно умерших истинников, крупные, непуганые, они постепенно сжимали кольцо вокруг Повелителя Скал. В их медленном, осторожном наступлении чувствовалась такая неотвратимость, что лоб Ричарда мгновенно покрылся холодным потом. Конечно, они с Рамиро могут убить множество мелких тварей, но те возьмут их количеством. В один безобразный момент острые зубы вопьются ему в руку,
Что же делать? Обрушить своды подземного туннеля? Но тогда завалит и их самих!
Огонь! Ричард стремительно метнулся к масляному фонарю, всё ещё стоявшему там, где его оставило существо, притворявшееся фрейлиной королевы. Как жаль, что масла так мало! Но огонь заставит крыс отступить хоть ненадолго. Ричард с лихорадочной быстротой открутил крышку фонаря, собираясь выплеснуть живой жар, как только крысы попробуют приблизиться. Рамиро встал у него за спиной.
Твари отступили. Ричард заметил, что дальние ряды немного смешались: так случается, когда пехота замечает опасность с тыла. Дик ещё раздумывал, что бы это могло значить, когда Рамиро, напряжённый, как струна, внезапно расслабился и широко ухмыльнулся. По рядам крыс пробежала рябь. Ричард увидел, как иные твари, видимо, самые трусливые, побежали прочь, повернув к Дику гладкие хвосты. Ещё немного – и побежали другие.
Вдруг Дик услышал то, что уже уловили чуткие крысиные уши: цокот копыт, неровный, словно хромающий, как если бы лошадь потеряла где-то одну из своих подков. Лошадь? – удивился Дик про себя. Какая же лошадь пройдёт в этом низком туннеле? Разве что пони, да и то небольшой, вроде тех, которые водятся у них в Надорских горах…
Узнавание полоснуло по нему как ножом. Нейдорский пони! Конечно! Создание Оставленной!
Ричард круто обернулся. Со стороны Башни Истины, меланхолично помахивая хвостом и низко опустив морду к земле, к Дороге Королев приближалась Пегая кобыла.
Она, казалось, просто брела, едва перебирая ногами, но стены коридора почему-то вихрем проносились мимо неё. Крысы, ещё остававшиеся на местах, бросились врассыпную с такой скоростью, что у Ричарда замельтешило в глазах. Он почувствовал, как холодеет воздух вокруг: теперь каждый выдох вырывался у него из груди лёгким паром.
Рамиро устало опустился на пол, привалившись к хозяйским ногам, и зевнул во всю пасть. Ричард уставился на него, не веря собственным глазам.
Услышав зевок, Пегая кобыла подняла голову. При виде Ричарда она застыла на месте, и на её крупной морде – задумчиво-злорадной, какая бывает у некоторых надорских мальчишек, охочих воровать яблоки в чужих садах и стрелять по птицам из рогатки, проступило такое обескураженное выражение, что, не будь Дик слишком измучен, он непременно расхохотался бы в голос. Пегая кобыла опасливо отступила, косясь на него бедовым глазом, и вдруг без разбега запрыгнула в стену туннеля, полностью растворившись в ней.
Ричард не успел сориентироваться: пятно плесени промчалось мимо него, а через мгновение Пегая кобыла вывалилась на пол, едва не перекувырнувшись при этом, и скрылась за поворотом, как исчезает выпущенная из пистолета пуля.
Ричард в изумлении обернулся к Рамиро. Пегая кобыла, одним своим приближением разогнавшая целое полчище крыс, боится его? Кладбищенская лошадь только что улепетнула от него, как пугливый прохожий от привидения?
Но Рамиро не интересовала эта странность. Энергично вскочив на ноги, он в третий раз ухватил своего Повелителя за плащ и потащил его наверх, к выходу из Башни. На сей раз Ричард не стал сопротивляться: литтэн был явно умней и проницательней его самого.
Глава 5. Ноха. 6
6
Едва за Ричардом захлопнулись тяжёлые двери Капитулярного зала, Алва устало опустился в массивное дубовое кресло,
— В прежнее время вы вызвали бы меня на дуэль, юноша, — усмехнулся он.
Тот шестнадцатилетний мальчишка, которого в день святого Фабиана он взял в оруженосцы, забавный и строптивый юнец, веривший в святость Катарины твёрдо и незыблемо, как предписывалось его девизом, сейчас бы ярился и хорохорился, требуя к ответу своего подлеца-эра. Но прошёл год, и Ричард стал иным: нависшее над ним обвинение в государственной измене, новый болезненный опыт и смерть матери научили его многому. Впрочем, добавил Рокэ про себя, за этот год его эр тоже изменился. Оба они – и Окделл и Алва – одновременно пережили предательство друга и крах веры. Общая участь сближает.
Откинувшись на жёсткую спинку кресла, Рокэ праздно размышлял, что у предательства есть и хорошая сторона. В недавно прочитанной им книжке некий гоганский философ (с шумом изгнанный из своей общины за ересь) утверждал, что зла вообще не существует: одно и то же в разных обстоятельствах кажется нам то хорошим, то дурным. Сейчас Рокэ был готов с этим согласиться, хотя раньше не без ехидства представлял, как потрепал бы гоганского отщепенца один древнегальтарский босяк, учивший добру знатных юношей.
К счастью, Ричард выжил, несмотря на предательство друга и отступничество эра. Теперь Повелитель Ветра не отвернётся от Повелителя Скал. Рокэ невольно задумался: если Ричард прав, и последний Алва является последним Раканом, не значит ли это, что род Ветра пресёкся? Или наследник всё же существует?
А вдруг это бывший агарисский изгнанник, сюзерен и приятель Робера Эпинэ?
Алва недовольно поморщился. В любом случае с алатскими сидельцами предстоит иметь дело. Та ложь, которой кардинал Левий пытался спасти герцога Окделла, должна стать правдой. Едва он выберется из столицы в Эпинэ гасить очаг смуты, Ричард поедет в Алат на переговоры со своим приятелем Робером. Юноша не дипломат, но с этим поручением он справится лучше самого ловкого из Рафиано.
Рокэ сделал зарубку в памяти: если они преодолеют Излом, серьёзно заняться образованием оруженосца. Из Ричарда вряд ли выйдет умелый кавалерийский генерал, но, похоже, его таланты лежат в другой области. План Нохи, который Рокэ только что рассматривал, мог бы начертить толковый инженер.
«У него твёрдая рука, — думал Рокэ, и мысли его становились тягучими, как густая патока, — и верный глазомер. Нужно будет нанять учителя математики… Лучшего учителя… Из Кэналлоа. И на досуге стоит заняться с ним фортификацией… Да… И математикой тоже…».
Глаза Рокэ закрылись сами собой, хотя жёсткое кресло не располагало ко сну. Тело требовало своего. Нужно было вздремнуть хотя бы пару часов, дать себе отдых от всех дел. В Палате Аббата Хуан ухитрился обустроить приличную спальню, но мышцы налились такой свинцовой усталостью, что Рокэ было лень даже открыть глаза. Когда же он наконец сумел разлепить веки, взгляд его упёрся в простенок между двумя окнами, покрытый древними, облупившимися фресками.
Странное дело! Рокэ готов был поклясться, что ещё десять минут назад там не было ничего, кроме заплесневелых разводов и пятен, оставшихся от какой-то религиозной живописи, но сейчас он ясно различал на фреске женское лицо – прекрасное и юное, с нежной, как лепесток, кожей и огромными синими глазами, устремлёнными прямо на него. Чем внимательнее он смотрел, тем отчётливее проступали на стене контуры фигуры и черты лица, словно женщина шла из глубины каменной стены всё ближе и ближе к её поверхности. Её чёрные волосы, такие же тонкие и густые, как у него самого, свободно ниспадали на плечи; простое лёгкое платье окутывало её почти до ступней; ноги были босы. Она казалась поселянкой, бредущей по росистому лугу в ясное летнее утро: не хватало только букета полевых цветов в руках.