Зверь
Шрифт:
Странности в этом деле, касающемся непосредственно самого убийства, меня совершенно бесили. Все считали, что Фила именно убили. Как убили? Где? Кто?
Каспер, вероятнее всего.
И вот еще что. Этим утром мне позвонил Олег Иванович Филатов. Представился, и я онемела от изумления. Прокурор, отец Вадима. Он лично следил за этим делом. Он лично ездил к Касперу, а после попросил меня заглянуть к нему, Филатову, в прокуратуру. Но передумал и назначил встречу в кафе во избежание слухов.
Дело пытались замять, потому как вышли на брата Каспера, однако Олег Иванович, наверняка стремясь хотя бы сейчас загладить вину перед сыном, придал все-таки некоторые
— А при том, — ответил Филатов, — что расследование привело именно к нему, как к потенциальному информатору. — Я непонимающе моргнула. — То есть ваш брат, Мария… — ох, это слово, будто огонь обожгло мой слух, — …помог поймать братьев Касперовичей с поличным. Мы не афишируем его причастность к расследованию, но вам настоятельно советую связаться с Александром и поинтересоваться, что ему известно об исчезновении Вадима, — Филатов тяжко вздохнул, опустив глаза. — Мне нужно отыскать тело сына. В любом виде. Пусть хотя бы будет похоронен должным образом… Знаешь, Маша, — вдруг как-то по-доброму, по-отечески, произнес мужчина, переходя на «ты», — Вадим пришел ко мне за несколько дней до… кхм… Я так удивился, когда увидел его на пороге своей квартиры. Мы посидели, поговорили обо всем… Он о тебе рассказывал, много и взахлеб. Его глаза светились, мой сын был счастлив. И хотя я знал, что эти синяки у него под глазами — следствие пагубного действия наркотиков, я впервые понял, что мой паренек очнулся, что он справляется с собой. Ты… Мария, пожалуйста, позвони, если вдруг узнаешь что-то. И еще… — Филатов встал, — Наталья, моя бывшая супруга, скрывает нечто важное. Ты не беседовала с ней? Мне она ничего не расскажет.
Я отрицательно качнула головой.
— Нет. Не беседовала.
Опустила глаза, уткнувшись взором в чашку, и призналась:
— Я не верю, что его нет.
— Я тоже, девочка.
И он ушел…
Окончательно промерзнув, я встала с лавочки, вырвав саму себя из свежих воспоминаний, и решала тут же позвонить Саше. Мы не разговаривали и не виделись ровно тридцать шесть дней. Теперь я считала каждые сутки, мысленно отмечая, что время ни черта не залечивает.
Мой одинокий раненный зверь канул в темноте и отыскать его значило — окунуться во все то дерьмо, через которое он прошел. Однако я не знала, с чего конкретно начать, потому, утерев слезы, набрала номер брата, медленно бредя в сторону метро.
— Наконец-то, — без приветствия отрезал Саша. Он был недоволен моим отсутствием. — Ты никак рехнулась, сеструха. Почему не отвечала на звонки? Хотя ладно. Говорить буду я. Слушай. Я знаю, что с тобой проводил беседу Филатов. Знаю, они хотят выведать, куда исчез Вадим. Подчеркиваю, сеструха, Фил именно исчез. Доказательств его смерти нет. Каспер не лжет. Он действительно не знает, где Вадим. Так вот… — Я внимала словам Сашки, затаив дыхание и не мигая таращась куда-то в пустоту. — Ничего я не скажу. Они прослушивают твой телефон, Марусь, так что помалкивай и ты. И да, мне жаль. Правда, сестра, мне очень жаль, — и добил напоследок, так и не дав мне выдавить ни словечка, — прости меня.
Обезумев от этих тайн, я едва не выбросила телефон в воду. Но вовремя взяла себя в руки и, спрятав технику, спустилась в метро, душой чуя абсолютную уверенность в каком-то нелепом плане, осуществленном благодаря Сашке, Наталье и самому Вадиму.
***
— Вы не можете это скрывать, — в который раз я выкрикнула
Наталья так громко вздохнула, что я четко ощутила ее недовольство. Что-то мне подсказывало — она не переживает за сына так, как должна переживать родная мать. Хотя, собственно, это не удивляло. Но все же интуитивно я почувствовала некоторую фальшь данной ситуации. Что-то было не так.
Пока я дожидалась Наталью, стояла у стены дома и тихо напевала: «Счастье мое, где ты?» — любимая песня Фила.
Мать Вадима приехала достаточно быстро, помигала мне «аварийками», и я поспешила к машине. Устроилась на сиденье рядом с водительским и кивнула женщине. Она скользнула по мне недовольным и, кажется, испуганным взглядом, а после спросила, отводя глаза в сторону, чем еще больше взбесила меня:
— И? Что ты хочешь услышать?
— Правду. Это же очевидно. Где Вадим? Вы ведь знаете? Я хочу его отыскать.
— А что если он не хочет быть обнаруженным? — злобно выпалила Наталья и уже спокойнее, — просто оставь это дело. Все само наладится. Хорошо?
— Нет. Я не отступлюсь.
Она цокнула, закатывая глаза.
— Мария, мы с сыном упустили слишком много времени. А в последний день…
— Он и к вам заезжал проститься?
— Что? — мать Фила вытаращилась на меня, искренне удивляясь. — О чем это ты?
— О том, что Вадим и с отцом поговорил перед тем, как исчезнуть. Так вот что я вам скажу, Наталья, — бросила я, выскакивая из машины, и, наклонившись, добавила, — пошел в жопу ваш сын и вы, все вместе взятые! И передайте ему, что он… он… козел бессердечный!
— Маша! — выкрикнула женщина. — Вадим мертв!
— Теперь уже точно, — согласилась я и захлопнула дверцу автомобиля.
Эпилог
Как же я обожала весну, такую, которая была именно в этом году. Позеленевший город благоухал солнечными ароматами, но только не в центре, где всегда было много машин.
Я только-только вернулась от родителей, проведя у них целую неделю. Новая работа, на которую устроилась еще в конце декабря, была ничем не лучше предыдущей, но за нее хорошо платили и, пока меня это устраивало, я не жаловалась.
Вваливаясь в квартиру, я случайно обнаружила конверт, что был подсунут под резиновый коврик. Удивленно потоптавшись на месте, подхватила письмо и вошла в прихожую, попутно захлопнув дверь. Поставила сумку на пол, конверт швырнула на тумбу и, почему-то жутко боясь даже смотреть в его сторону, отправилась заниматься своими делами. Решила, что распечатаю письмо позже.
Так оно пролежало еще неделю. А когда до меня вдруг дошло, что его нужно немедленно прочесть, я, вернувшись поздно вечером с работы, влетела в квартиру и, не разуваясь, схватила послание, сразу же дрожащими руками надрывая конверт.
«Я ломал стекло, как шоколад в руке, я резал эти пальцы за то, что они не могут прикоснуться к тебе. Я смотрел в эти лица и не мог им простить того, что у них нет тебя, и они могут жить…
Но я хочу быть с тобой, я хочу быть с тобой, и я буду с тобой…» — было написано на небольшом квадратике, вырезанном из бумаги. И в самом низу приписка: «Ты ведь не захочешь лететь самолетом, я знаю. Тогда на автобусе».
С колотящимся сердцем я вытащила из конверта билет до Берлина на тридцатое мая, что наступит всего через пару недель. Путь без пересадок, прямой и долгий рейс, с группой людей, что отправляются туда на экскурсию. Так дешевле, я знала, и намного интереснее. И еще спасибо Сашке за то, что…