Звереныш
Шрифт:
— Могу. Нормально! — Адрус хлюпнул носом и сплюнул кровавую слюну разбитыми губами.
— Хмм..ладно. После занятия зайдешь к лекарю., пусть поправит. Перейдем к занятию. Итак, я продемонстрировал — что такое умение против грубой силы.
Глава 7
— Опять эту гадость! Как ее выпью — меня потом трясет! Ну сколько можно?! Две недели уже пьем! — Лебель сморщился и с отвращением медленно выцедил коричневую горькую жидкость из маленькой кружки.
— А ты какого демона медленно пьешь? — фыркнул Саргус — Ты залпом,
— Ну, покажи. Как ты — залпом! Давай! — Лебель с интересом воззрился на приятеля, скривившего рожицу, потом хихикнул, когда того едва не вырвало после заливки мерзкой жидкости в глотку.
— Глянь, Звереныш выжрал, и даже не поморщился! — вздохнул Лебель — Эй, Адрус, похоже тебе даже понравилось! Может, добавки попросишь?
Щенок неодобрительно покосился на соратника и начал обстоятельно зажевывать гадкую жидкость куском лепешки. Вкус снадобья был совершенно отвратителен, настолько, что с души воротило. Сладкий, горький, с гнилостным привкусом. А еще — приходилось зажимать нос, потому что пахла жидкость не менее отвратительно, чем ощущалась на вкус. Ощущение, что ее почерпнули из придорожной канавы, в которую помочился табун лошадей.
Чтобы выпить, приходилось зажимать все чувства в кулак, не думать о том, что тебя сейчас затошнит и ты выдашь все выпитое великолепным фонтаном, под ругань и угрозы своих "добрых" "друзей".
Так случалось, и не раз, но ничем хорошим не заканчивалось — виновника заставляли вытереть испачканное, а потом все равно заставляли выпить дозу мерзкого снадобья.
Избежать "лечения" не было никакой возможности — проклятые дежурные зорко следили за процессом опаивания Щенков, и горе тому, кто попытается ускользнуть от процедуры — самое меньшее десять плетей!
Адрус не был в числе "слабаков", фонтанирующих, как горячие источники горы Алунг, слава Создателю — желудок с трудом, но принимал колдовское зелье.
Две недели каждый день их поили той самой жидкостью, которую применяли во время Изменения. Каждый день слегка лихорадило, впрочем, после потогонки, которую устраивали на занятиях, лихорадка быстренько улетучивалась, не выдержав издевательств над организмом хозяина.
А издевательства были самые, что ни на есть издевательские. Никогда еще парни не получали такой нагрузки, как в Школе. Те несколько дней, что они провели бесцельно болтаясь по казарме, валяясь в постелях, вспоминались как сладкий сон, как что-то такое, чего не может быть по определению. Теперь — все изменилось. Спали Щенки всего шесть часов. Можно было поспать еще и днем, в обеденный часовой перерыв — но в этот час нужно было еще и пообедать, переодеться для тренировок, и только тогда.
В общем — на дневной сон оставалось минут двадцать, не больше. Многие, почти все, не упускали этих минут. В конце обеденного перерыва девять из десяти Щенков валялись в тени казармы на травке и храпели так, что пугали птичек, пристроивших гнезда на стенах из красного кирпича.
Каждый раз дежурным приходилось поднимать учеников пинками, плетью, палкой, криками и руганью — отборной, такой, какую Адрус не слышал никогда в жизни, будучи домашним ребенком.
Честно сказать, о некоторых способах извращения отношений между мужчинами
Итак, для сна шесть часов, все остальное — учеба и поддержание существования измученного тела. Четыре часа занятия с учителем письма и чтения, остальное на боевые искусства.
За две недели почти каждый из учащихся получил хоть один перелом конечностей или носа, ушибы же никто не считал. Все ходили в синяках, некоторые, особо неповоротливые — с ног до головы синие, будто их сутками били палками, как в пыльный ковер.
Сила и скорость парней росла с каждым днем, а вот умение было еще не на высоте, потому крепкие ребята дубасили друг друга, пропуская массу ударов, каждый из которых мог стать смертельным.
Оба преподавателя — и рукопашного боя, и мастер оружия, прекрасно все это понимали. И знали, что скоро кто-то из учащихся погибнет, да не один, а возможно, несколько — как только сила Щенков поднимется до определенного уровня. А она росла с каждым днем.
Лекари всегда наготове, но ради лечения одних только синяков учащихся в лекарскую не водили — только для устранения настоящих, серьезных ран, переломов, вывихов и ушибов, когда заплывший глаз мешает заниматься, или разбитая, распухшая рука не позволяет использовать ее по назначению.
Адрус не спал в обеденный перерыв. Все свободные минуты он использовал, чтобы учиться. Переписывал тексты, которые дал учитель (писали школяры свинцовыми карандашами), читал свитки, выданные каждому поименно (за порчу — двадцать-тридцать плетей, в зависимости от настроения учителя, такое уже бывало), снова писал, и думал, думал, думал.
Ему вполне хватало этих шести часов сна, и он не понимал, почему другие ворчат. Свежий, всегда бодрый, нечувствительный к боли (как казалось со стороны), Звереныш вызывал зависть, уважение и ненависть у своих соратников.
Адрусу было плевать и на то, и на другое, и на третье. Звереныш поставил себе цель — стать самым лучшим, самым эффективным убийцей, каким можно стать в этой Школе. Выйти из Школы Псом, добраться до Императора, и уже тогда.
Что тогда — он пока не придумал. Но точно знал — Императору жить не следует. Как и его Империи. Когда-нибудь должно было случиться так, что в плоть Империи проникнет паразит, который убьет ее раз и навсегда. И Адрус хотел стать этим паразитом.
Уничтожить, отравить, разрушить это мерзкое государство! Сделать так, чтобы этот народ уничтожил сам себя!
Как это сделать, Щенок пока не знал, но был уверен — узнает. И самое интересное — именно Империя сделает так, чтобы он добился результата.
Да, это было что-то вроде мании, болезненной, навязчивой идеи разрушения, но она помогла выжить Адрусу на корабле работорговцев, помогала выживать в Школе, и наверное, поможет жить дальше. Так может не все безумия так уж и бесполезны?
Учеба военным искусствам была для него довольно проста. Адрус слету схватывал знания, у него легко получалось все то, что ему показывал мастер боя — с первого раза, без долгих проб и ошибок.