Звериной тропой. Дилогия

Инодин Николай Михайлович

– Смогут все. Теперь - смогут. Даже я.

Роман поднял с земли камешек, поиграл, подбрасывая его разными частями руки, поймал и бросил под лавку.

– Я думаю, скоро вильцам и нам придётся воевать со скандами. Как думаешь, твои люди станут нам помогать?

Впервые за день Шишагов увидел на худом горбоносом лице собеседника радость.

– Все, как один. Даже если ты попробуешь их остановить и заберёшь оружие!

Роман хмыкнул, улыбнувшись в ответ:

– До сих пор я вам его давал.

Глава 9

Холодный осенний дождь уныло сыплется на луга и леса, частыми оспинами пятнает поверхность реки. Небо скорбит об ушедшем лете. Вся округа пропиталась водой, ходить почти невозможно - ноги сразу обрастают слоем грязи. Плыть по реке - совсем другое дело. Не весеннее половодье, конечно, но уровень воды поднялся,

и там, где в летнюю пору лодкам приходится вертеться ужом, обходя мели, тяжёлые корабли проходят, не цепляя килем дна. Команды не приходится подгонять - гребля греет тела, а близкая добыча - сердца. О том, что глупые смысляне к осеннему торгу свозят в одно место множество товаров, в скандской армии не слышал только глухой, но и ему давно на пальцах показали.

Из-за дождя кормщикам трудно смотреть вдаль, но река широка - до трёх сотен шагов от берега до берега. Места хватает, и корабли идут наперегонки. Опоздавшим - кости, поэтому воины не жалеют сил, налегают на отполированные ладонями рукояти вёсел. Подбирать объедки не хочется никому.

Стоящую на берегу бревенчатую башню из-за дождя заметили слишком поздно - на фоне затянувших небо грязных туч серая древесина над серым холмом не сильно бросается в глаза в глаза. Обычно от обстрела гребцов прикрывают висящие на бортах кораблей щиты, но из башни стрелки бьют сверху вниз, и могут выцеливать гребцов дальнего от них борта. Пернатая дрянь сносит сразу нескольких воинов на двух кораблях, после чего их команды пройти мимо уже не могут - за кровь положено брать кровью. Карнахи поворачивают к берегу, сминают камыш и с разгона выползают на мокрый песок. Хоринги сноровисто укладывают весла вдоль бортов, расхватывают щиты - атака. Разобрались на тройки, прикрылись и с дружным рёвом побежали к цели, обгоняя друг друга. Опытные воины знают - чем ближе подберёшься к башне, тем безопаснее. Останется вынести топорами дверь, ворваться внутрь - и можно будет хвастать на пиру головами убитых врагов. Когда до бревенчатых стен остаётся шагов пятьдесят, бегущие первыми сканды катятся по земле - кому-то хитро спрятанный в рыжей траве острый колышек сквозь тонкую подошву пропорол стопу, остальные просто споткнулись о незаметную преграду. Засевшие в башне крысы тут же принялись вбивать стрелы в открывшиеся бока и спины. На таком расстоянии острые стальные наконечники без труда пробивают вареную в масле кожу панцирей. Бегущие следом бойцы прикрывают пострадавших товарищей щитами, оттаскивают стонущих от боли друзей к кораблям. Наученные горьким опытом, второй раз двигаются к башне шагом, принимают стрелы на щиты, перед тем, как ступить очередной раз, аккуратно проверяют ногой землю. После очередного шага стопа проваливается - неглубоко, всего на пару пядей, выше щиколотки впиваются в кожу острые деревянные шипы - рана дрянь, пустяк, но кровь течёт, и ступать больно. Сканды раскручивают пращи, целя в бойницы, осыпают башню градом литых бронзовых пуль, мечут дротики, но толстые доски трудно пробить, а для замаха и броска приходится опускать щит. Неизвестно, удалось ли зацепить кого-нибудь в башне, а несколько хорингов получают стрелы в грудь и лицо. Когда озверевшие северяне добираются, наконец, до башни, оказывается, что дверь находится высоко над землёй, по склону холма разбросаны изрубленные обломки помоста, который к ней вёл. Тех, кто в запале попытался рубить стены, застрелили в упор, сверху - сквозь бойницы в полу нависающей над основанием башни галереи.

Поджечь мокрую древесину нечем, и скандам приходится отходить, делая вид, что не слышат радостных воплей защитников. Погрузив на корабли два десятка раненых и убитых, хоринги отплывают вверх по течению.

***

Из-за распутицы весть об идущих по Нирману скандских кораблях пришла позже, чем хотелось Староху, но в роду Берегуни посланные Печкуром сорванцы разнесли тревогу быстро - все живут рядом, вдоль реки, лёгкие челны с тремя гребцами в каждом прошли по Извилице, поднимая родовичей. Старох с десятком дружинников уже несколько часов встречает общинников у ворот крепости. Нападения ждали, поэтому большинство семей снялись легко и пришли быстро. Зерно в этом году сразу свезли в приготовленные в пуще ямы, большую часть скота заранее перегнали на дальние поляны, на которых с лета стоят стога сена. В мешках и коровьих вьюках идущих самое дорогое - инструмент, утварь и запас пищи. Идут семьями, иногда целой вязью.

Каждому нужно указать место, дать дело, проследить, чтобы порядок был - внутри стен этим занимается большая часть дружины. Спасибо Савастею - взялся помогать, жрец хорошо с бабами управляется - поднаторел за столько лет, умелец.

Жрец и военный вождь вдвоём стоят у ворот оплота, подгоняя и направляя приходящих огнищан. По уму, с ними надо бы старейшине стоять, но Берегуня со своими домочадцами задерживается. Савастей злится на старого приятеля:

– Живут рядом, до сих пор не явились. Богатства свои прячут. Портит людей достаток, а, вождь?

Старох только поморщился, промолчал, Савастей напомнил о разговоре с Романом. Тот тоже достаток поминал, мол, плохо, когда достаток больше силы. Только жрецу не нравится излишек добра, а оборотень хочет силу нарастить. Умные оба, видят одинаково, а понимают по-разному. Кто прав? А оба правы, каждый свой кусок правды видит.

– О, лёгок на вспомин! Надо было сразу помянуть!
– жрец хлопнул себя по бедру.
– Что я говорил, гляди, на каждого по две коровы с барахлом! Потому и пришли последними!

– Дзеян не беднее будет, а две седмицы назад в крепость перебрался и походную кузню оборудовал. Не в богатстве дело, голову на плечах иметь надо, - Старох со злости плюёт на землю.

Идущий первым Берегуня выходит из-за оставшихся на старом месте лодочных сараев, машет рукой, открывает рот - здороваться. Не успевает, с Нирмуна раздаётся рёв сотен глоток - подплывающие сканды увидели уходящую в укрытие добычу. Непривычные к такому шуму коровы шарахаются в стороны, мечутся между сараев, за ними бегут бабы, орут дети. А от берега бегут первые хоринги. Догонят, не уйти общинникам.

Старох так стиснул зубы, что скулы побелели. Под копья селян подвели жадность и дурость, но они много лет кормили и одевали дружину, чтобы защитила от врага, когда лихо будет. Глядеть, как враги режут тех, кого он поклялся боронить*, вождь не может.

– Гони их за стены, жрец, быстро! И ворота сразу запереть, отобьёмся - спустите лестницы!

Старох воет по-волчьи и бежит навстречу скандам, огибая суетящихся огнищан. Первый десяток летит следом, вождю не надо оглядываться, слышит и так.

Бегущий навстречу молодой щенок успевает бросить в Староха дротик - вождь отбивает короткий тяжёлый дрот и с разбега бьёт сосунку ногой в щит. Сканда разворачивает, секира вождя разваливает глупую непокрытую башку. Теперь присесть, пропуская над собой копьё, прорубить выставленную вперёд ногу противника, отпрыгнуть...

Вождь одного за другим бьёт набегающих в беспорядке врагов, слева и справа ревут и воют дружинники, дорвавшиеся до кровавой потехи. Хмельной воздух бранного пира кружит голову, наполняет силой мышцы. Пора отходить, но нужно убить ещё вот этого... и того ....

Загнав Берегуню с домочадцами за ворота, Савастей как молодой взбежал на стену - смотреть бой и готовить лестницы для Староха. Вскормленные волчьим мясом дружинники врезались в бегущих скандов, как серая стая в отару - рывок, удар, летит в сторону мёртвое тело, а хищник уже накинулся на следующую жертву. Торжествующий вой летит к небу - воины служат богу в битве. Савастею со стены видно и то, чего не замечают ошалевшие от крови дружинники - скандов всё больше, к месту побоища подходят уже не бездоспешные одиночки - боевые тройки начинают теснить Староха и его людей. Свист жреца может уронить с небес пролетающую птицу, но военный вождь не обращает на него внимания. Падают враги, один за другим гибнут вильские дружинники. Скандов слишком много, обстрел со стен не может их остановить - слишком далеко от частокола идёт бой. Вот северяне взяли дружинников в кольцо, сдавили...

Залитый кровью с головы до ног хоринг выбежал из толпы и, скалясь, помахал над головой отрубленной головой вождя. Больше десяти стрел попали в него одновременно, сканд успел закрыться, но не выдержал удара такой силы, упал. Броня из железной чешуи спасла жизнь, однако уберечь не смогла - ноги и руки удачливого головореза закрыты не столь надёжно, все лучники со стены бьют в одну цель, кровавые ошмётки летят в стороны. Набежавшие друзья прикрыли, унесли к кораблям - вместе с добычей.

– Чего вылупились?
– Савастей орёт на высыпавших на стены сородичей так, что уши закладывает.
– Вождь свою службу сослужил, теперь ваш черёд! Кто баб и детей на стену пустил?! Вниз все, чтоб духу вашего наверху не было!