Звериный круг

Щупов Андрей Олегович

Рука Чапы закончила монолог вялым поворотом кисти.

— Словом, миру — мир… — Валентин не договорил. Раскатистой дробью ударил телефон. Чапа со вздохом поднял трубку.

— Ну?.. Что?.. А, ясно. — Хмыкнув, сторож кинул на Валентина оживившийся взгляд. — Передам, не волнуйся.

Положив трубку, Чапа довольно сообщил:

— Это Сазик. Велел передать, что ты трепло и самое разное. Ждет тебя в зале. Хочет биться не на жизнь, а на смерть. Пойдешь?

Валентин с досадой покосился на часы. Не вставая, дотянулся до шкафчика, пошарив, вытащил трикотажную пару, перчатки и полотенце.

— Значит, пойдешь? — Чапа обрадовался. — В прошлый-то раз я проспал, а сейчас — хренушки. Значит, не зря задержался. Этот цирк я всегда люблю смотреть.

Валентин сумрачно пронаблюдал, как с грохотом и со скрипом выбирается слоноподобный человек из тесного закутка за столом.

— Смотреть

все любят, — пробормотал он.

* * *

Усевшись в кожаное седло тренажера, Чеплугин расположился поближе к рингу.

В кулачных потасовках он слыл знатоком и, созерцая бои, по всей видимости, вспоминал молодые годы и былые возможности. Других зрителей не ожидалось. Все были заняты собой, и зал по-прежнему сотрясался от звона блинов, скрипа пружин и хлестких ударов. Каучуковый человек с растопыренными руками метался на эластичных растяжках, пытаясь избегнуть прицельных атак. По живым человеческим нормам он был давно мертв. Мертв от множества переломов, вывихов, сотрясений и внутренних кровоизлияний. Однако резиновая оболочка продолжала жить, темнея от времени и неласковых прикосновений. Трещины змейками извивались по гуттаперчевому телу, обозначая морщины и приближающуюся старость.

Лоснящийся от пота Сазик зазывно махал руками. Он уже провел в зале целое утро, однако Валентин не сомневался, что через три-четыре часа тот же Сазик, отдохнувший и вкусивший двойной порции шашлычка, отправится с другими бойцами на промысел. Мужские разговоры, наезды, стычки с чужаками — такой диапазон развлечений планировал генералитет стадиона каждый вечер и каждую ночь. Были, разумеется, и дневные бригады, но ранг ночных хищников значился выше.

Быстро переодевшись, Валентин перебинтовал кисти и зубами натянул на руки перчатки.

— Три по три? — Сазик добродушно улыбнулся. Зубы у него были желтые, но ровные и целые, глаза сияли детским азартом.

— Идет.

Валентин не обольщался насчет Сазика. Подобных миляг ребятишек он знавал и раньше. Маска, скрывающая жуликоватую ловкость. Пожалуй, Сазика нельзя было назвать законченным злодеем, но и перевоспитанию он уже вряд ли подлежал. И про того же Сазика Валентин знал, что стоит измениться выражению глаз паренька, и эта же улыбка начнет по-настоящему пугать. Сазик дрался безжалостно, без стеснения пуская в ход самые грязные трюки. За них-то он и был когда-то дисквалифицирован. Внешне с Валентином у него сложились приятельские отношения, однако рукопожатия с хохмами истинной сути не меняли. Ринг был единственным местом, где каждый понимал другого без слов. И пожалуй, ранее многих других Сазик заподозрил в Валентине чужого. Заподозрил, потому что ни разу еще Валентин не работал с ним в полную силу. Хорошего бойца не обмануть, и Сазик это, конечно, чувствовал.

Пара атлетов, оторвавшись от железа, вразвалку двинулась к рингу поглазеть на поединок. Взгляды прочих тоже нет-нет да и обращались в их сторону. Сазика знали многие. Болтливый и языкастый, он пользовался среди братков определенным авторитетом. Пробравшись между канатами, Валентин несколько раз присел, пободал воздух перчатками. Срамное это дело — драться после водки и неразогревшимся. Но Сазику не терпелось, и делать было нечего.

— Что, попрыгали?

Соперник стремительно скользнул навстречу и легкими нырками ушел от первых неточных боковых. Тело Валентина было тяжелым, неподатливым, и противник немедленно воспользовался этим, с ходу навязав жесткий темп. Обрушив серию ударов по корпусу Валентина, он провел опасный крюк снизу и тут же хлестнул правым перекрестным. В последний момент Валентин все-таки успел увернуться, подставив плечо и откинув голову назад. Спасла природная реакция, которая не раз выручала его и в более опасных ситуациях. Если бы еще не эта тяжесть ногах!.. Отступая, он встряхивал бицепсами, гнул корпус вправо-влево, разогреваясь на ходу. А Сазик атаковал и атаковал. Получив неприятную плюху по глазам, Валентин на несколько мгновений ослеп. И Сазик повторил удар. Из глаз брызнули слезы, а в следующее мгновение протестующе ойкнула печень. Вот оно!

Вчерашняя водка и сегодняшний торт! Безе или как его там… Он резко ткнул в приоткрывшееся лицо и затанцевал, нажимая на икры. Разойдутся ноги — пойдет и все остальное. А что пот обильнее привычного — так и черт с ним. Потерпим…

Сазик дышал уже через рот. Валентин удовлетворенно хрюкнул. Вот и славненько! Значит, имело место попадание в нос, а нос — орган нежный и кулаков не любит. Валентин по дуге обошел ринг, коротко изобразил атаку. Он знал, что последует дальше. Эти прямые джебы

левой Сазика, слизанные у Кассиуса Клея, он изучил до мелочей. Тычок, крюк и снова тычок… Поэтому, позволив шлепнуть себя по макушке, тут же нырнул под вражескую перчатку и с выгодной позиции наградил соперника оглушительной серией. Повыше подняв руки, затрусил в угол. Словно услышав хлопок стартового пистолета, Сазик метнулся за ним. Добрую минуту Валентин юлил у канатов, выдерживая фейерверк ударов, наказывая застоявшееся тело. Клинч у них вышел вполне естественный. По шумному дыханию противника было понятно, что тот подустал. Только в фильмах дерутся часами. Настоящий бой без дураков выматывает уже через пять-шесть минут. Даже самых выносливых мужиков.

Тем более что Сазик провел в зале уже часа два или три, а атаки, как известно, выматывают быстрее, чем оборона. Сазик нуждался в передышке, но этой передышки Валентин ему не дал. О трех раундах было забыто — дрались на измот. Прижав соперника к канатам, он резким движением высвободился. Опустив руки, насмешливо покрутил головой, дразня, поманил перчаткой. Тоже один из жестов того же Кассиуса. И Сазик конечно же ринулся в бой. Сблизившись, без подготовки ударил правой, качнувшись вправо-влево, вновь повторил удар. Кровяная клякса под носом делала его похожим на Гитлера. Пропустив кулак над собой, Валентин применил жесткий крюк. Он целил в печень, но угодил в солнечное сплетение. Лицо Сазика побелело. Он охнул, локтями запоздало прикрыл живот. Обычно в такие моменты Валентин находил деликатные предлоги и прекращал поединок, но сегодня он делать этого не стал. Описав корпусом с десяток эффектных финтов, он позволил Сазику оклематься и снова приблизился. Серией хлестнул по перчаткам, дважды подставился. Сазик отреагировал с опаской. Чиркнув по разбитому носу небрежным хуком, Валентин опять подставился. И Сазик не удержался. Обезьяньим махом перчатка его просвистела, чуть коснувшись щеки Валентина. Попадись на ее пути челюсть — и дело не обошлось бы без встряски мозгов. Валентин отступил, парируя второй удар, третий. Сазик взъярился. Слишком явно Валентин позволил себе демонстрировать преимущество. Он жаждал сильного удара в цель, это было видно.

Сделав пару выпадов, Валентин продолжал отступать и юлить. Сазик преследовал его как привязанный. Энергетический порыв, который обычно не длится более минуты. Однако, отбивая сыплющиеся удары, Валентин всерьез начал опасаться, что рано или поздно какая-нибудь из атак противника завершится успехом. Так оно и случилось. Бесконечно долго балансировать на тонком тросе — дело рисковое.

Левая Сазика чувствительно достала в висок. Валентин отпрянул, но поздно.

Забытый звон ворвался в голову, все поплыло перед глазами. Такие вещи он не любил. Да и кто их любит! Любой «сотряс» в будущем мог обещать ранний маразм и знаменитую болезнь Паркинсона. Ринувшись под перчатки противника, он вдруг понял, что совершит то, на что до сих пор не решался. Подцепив Сазика под правое ребро, Валентин пружиной развернул тело. Он бил не в челюсть, а в лоб, но и этого хватило, чтобы Сазика отбросило к канатам. Жесткий ураган ударов преследовал его по пятам. Даже самый строгий судья оценил бы этот взрыв довольной ухмылкой. Бои в таких случаях заканчивают за явным преимуществом, на ринг выбрасывается белое полотенце. Сазик попал под настоящий град ударов, и только жилистая выносливость да канаты спасали его от неминуемого падения. Это были те роковые секунды, когда лицо соперника из ухоженного и лоснящегося превращается в фарш, заплывая гематомами, лопаясь в области глаз и на скулах.

Сазик уже не способен был оказывать сопротивление, и все, кто наблюдал за поединком, отчетливо это поняли.

— По-моему, вам, ребятки, хватит, — гулко прогудел голос возле ринга. За Сазика мудро поспешили вступиться.

— Согласен, — хрипло выдохнул Валентин. Перегнув палку, он с легкостью шел на попятный. — Лично я все, выдохся… Как ты там? — Он ткнул Сазика в плечо.

— Нормально. — Сазик едва ворочал языком. Распухшие губы не подчинялись хозяину.

— Молоток! — оценил Чапа. — Я бы такого не выдержал.

— Через неделю повторим, — промычал Сазик. Все-таки он был бойцом, этот жилистый зверек. Несмотря ни на что. К подобным вещам Валентин относился с уважением: В России мужику без характера лучше не рождаться.

— Через неделю так через неделю. Всегда пожалуйста.

Нырнув под канаты, Валентин спустился к Чапе.

— Считай, что я ставил на тебя. — Слоноподобный человек усмехнулся. — Будь здесь тотализатор, непременно бы выиграл.

— Хотелось тебя поразвлечь. — Валентин обмотал полотенце вокруг шеи на манер шарфа.