Звериный подарок

Шолох Юлия

Он уходит в лес погулять, и наконец можно спокойно поговорить с Радимом. Вижу нашу спальню, похожую на убежище в высокой траве на опушке густого леса. Только одна зелень вокруг и небо над головой.

«Дарька», — шепчет Радим, и у моего лица теплая ладонь. И я уже ни о чем не помню. Время течет, не задерживаясь, а реакция на его ласку остается неизменной — нежный голос стирает все и держит мое внимание, как привязанное, возле него одного. Так всегда. Словно покачиваешься на волнах чего-то очень приятного, настолько приятного, что почти на грани с

болью и чего-то слишком неуловимого, чтобы понять.

О делах тоже рассказывает. На северных пляжах собираются воины дивов. И у лесных, в лагерях сразу за Старым лесом. Они быстро готовятся, гораздо быстрее, чем хотелось бы.

Удалось использовать птиц как разведчиков, навешивая на них перламутровое око, активизирующееся само собой через определенное время. Правда, редко получается, что птица в нужном месте оказывается, но все равно много полезного с их помощью замечают.

Говорит и об Улеме. Когда я впервые, все время спотыкаясь от неуверенности, сообщила ему, что мы встретили дивов и чем это закончились, он надолго замолчал.

— Что скажешь? — не выдерживаю паузы. И тон у меня почти просительный.

— Скажу… так Улему и надо! — неожиданно заявляет Радим и хохочет.

Не такого ответа я ожидала, хотя если подумать, а какого? Главное — ничего плохого в этом не увидел. Хотя Радим-то как раз плохое видит в последнюю очередь, в отличие от меня.

Сегодня Радим легко решает вопрос, который не дает Улему покоя. Похоже, думал об этом раньше, потому что сразу говорит, что делать.

Я засыпаю, когда Радим все еще рядом. Немного не хватает его рук, но скоро он будет рядом всегда! Только сначала нужно немного подождать, а потом доделать начатое.

Просыпаюсь на рассвете, в доме совсем тихо, Астелия только глаза открывает, когда я из-под одеяла вылезаю. Вопросов не задает и спокойно засыпает дальше.

Улем дрыхнет в сарае, потому что места в доме ему не хватило. Кроме штанов и рубахи, взятых с собой, на нем какая-то ободранная безрукавка, найденная в вещах Астелии. С тех пор как он разодрал, перекидываясь, свою одежду, стал похож на мальчишку, на которого надевают все самое ненужное, что не жалко, все равно ведь испортит.

Он подскакивает, когда мне остается сделать всего два шага. Хотела подкрасться, но зверей мне так поймать никогда не удавалось! Разве что Весту, но она не в счет. Она же не воин.

Разочарованно вздыхаю.

Он вопросительно смотрит.

— Улем, у вожака для тебя есть задание. Его приказы, надеюсь, ты все еще выполняешь?

Тяжело кивает, не отводя упрямого взгляда.

— Так вот, Улем. Передаю приказ вожака. Пойдешь в Трясину вместе с дивами и будешь искать остатки первой волны. Ведь… я могу не справиться, тогда нужно будет искать другой путь. Как раз его ищут наши Хайли с Рахель. А им нужна помощь, проводник и защита. Приказ понятен?

И меня изучают холодные, немигающие глаза.

Вот упертый какой! Бедная Рахель…

Хотя, может, и наоборот, ей как раз такой и подойдет. Я давно уверена: связь люна-са

только ускоряет и усиливает то, что и так должно произойти. Никакого насилия, просто некий дополнительный нежданный подарок к уже существующему празднику. Этим же и объясняется, что подобная связь никогда не возникает у состоящих в браке. Семьи не должны разбиваться, а только расти и крепнуть, вот зарок богов.

— Я понял… — Улем очень быстро ко мне шагает. Подходит так близко, что даже хочется отшатнуться. Но я сдерживаюсь и не шевелюсь.

Сейчас его лицо удивительно напоминает лица дивов — невозмутимое и ровное, как меловая маска. Даже для Улема это слишком.

— Знаешь, Дарена, — без всякого выражения говорит, — я теперь очень ясно понимаю твои слова. Люди должны быть вместе и счастливы — вот твое твердое убеждение. И все никак понять не способна, что человек только сам, по собственной воле решает, по каким правилам живет, и даже среди множества проторенных путей может найти другую, новую дорогу. Твоя вера в подлинность единственного верного пути… Однажды это тебя погубит, Дарена. Но… не думай, что я тебе не благодарен. Очень благодарен, но не за себя. За… нее.

Он мягко отступает и уходит. Странное что-то сказал, разве неправильно считать, что любящие должны быть вместе? Что это единственно правильный путь? Или он вовсе не об этом?

Должно быть, Улему очень тяжело смириться с происходящим, ведь рассказы, что такие пары всегда сразу принимают выбор богов, — вранье. Никогда так просто не бывает. Всегда сопротивляются все. И все равно — счастливы.

Дивов мы разбудили, только когда на столе их ждал завтрак. Судя по лицам, они с удовольствием повалялись бы еще, Хайли зевал, а Рахель рассеянно следила за действиями Улема. Свои вещи он давно собрал и оставил на улице, а теперь готовил поклажу для дивов. Померил подходящие сумки, проверил, как они на них будут сидеть, и стал укладывать принесенную Астелией одежду, одеяла и еду.

Рахель вдруг занервничала. Вылезла из-за стола и стала ходить за Улемом, словно хвостик, прижимая ладони к животу, словно не знала, за что схватиться. Наконец она срывающимся голосом что-то тихо сказала ему в спину. Улем как раз держал в руке два ножа, выбирая. Взял тот, что длиннее, и только тогда Рахель заметил:

— Что?

И вдруг она заговорила, быстро-быстро, с таким надрывом, с таким отчаянием смотря на него, что сердце сжалось. Очень красиво говорила, жаль, я ни слова не поняла.

А вот Улем как-то понял…

— Что ты… — вдруг осторожно ответил, — я пойду с вами. Никогда тебя не оставлю, слышишь? Ни за что…

А потом я увидела… искры. Не знаю, как Рахель его поняла, но, когда она улыбнулась, в глазах словно с глубокого дна к поверхности потянулись сияющими мазками искры такого яркого василькового цвета, что я даже ахнула. Правда, толком разглядеть не удалось, так как Улем ее уже целовал, словно и не было больше вокруг никого. И даже Хайли не стал дергаться, а только голову опустил и отвернулся.