Зверя зависимость
Шрифт:
И что теперь делать? Вопро-о-ос…
Вернуть Наталью «на родину» не проблема, но у меня от этой идеи изжога. С другой стороны, если Геля продолжит в том же духе… Я даже думать об этом не хочу. Мы с моим ангелом-хранителем только начали сближаться, и такой мороз от неё.
И из-за кого, бл*?!
Из-за стервы, которая её покалечила. Сестра… Вертел я эту сестру на одном месте.
Достаю из кармана телефон, набираю Каира. Слушаю гудки, наслаждаюсь видом — предрассветные сумерки над Падалками.
— Да, альфа, — сонно выдыхает в трубку бета.
— В
— Когда за вами приехать? — Каир оживает.
— Через пару часов. Успеешь?
— Понял, буду.
Завершаю звонок и продолжаю любоваться облезлым урбанизмом. Что-то проблем вырисовывается многовато. И это я ещё кнопке про себя не всё рассказал и про парность нашу.
Глава 20
Просыпаюсь я от густого кофейного аромата. Сажусь на диване и с наслаждением вдыхаю запах бодрости. Хорошо… Если не вспоминать о кошмарах, которые меня мучили. Ната снилась. Тянула ко мне руки, просила о помощи. Умоляла даже.
Отвратительно я спала сегодня! А ещё отшила Рамиля. Не хотелось мне секса. Совсем. Совесть — гадина — весь настрой интимный убила.
Вздыхаю и топаю в кухню извиняться.
Рамиль стоит у плиты — следит за утренним напитком в турке. Я почти физически ощущаю радиоактивный фон от него.
— Дядь, прости, — прижимаюсь сзади, трусь щекой о мощную спину
Рамиль напряжён, суров и сосредоточен. Не на мне.
— Не подлизывайся, — ворчит. — Приеду, выдеру. Со штрафными.
— Откуда приедешь?
Молчит. Обиженный бородатый мужик — это мило. Немножко.
Приходится пользоваться запрещённым приёмом — я запускаю руки под резинку его спортивок. Едва мои пальцы касаются напряжённого члена, Рамиль вздрагивает и кофе выплёскивается на плитку.
— Бл*! — дядя, как всегда, ёмко выражает эмоции.
Но тут я с ним полностью согласна — забываю о коварстве, берусь за тряпку. Мой косяк, мне и устранять. А Рамиль пользуется моментом и смывается в комнату.
Я бросаю тряпку и хромаю за ним, но замираю на пороге зала. Круглыми глазами смотрю на дядю. РОн рубашку белоснежную наглаженную надел и брюки со стрелками.
М-м-м… как интересно. У меня разок «голова заболела», а он уже лыжи намылил!
— Ты куда? — я напрягаюсь, и сильно.
— По делам, — Рамиль поливает шею туалетной водой.
— Переодевайся, — припечатываю к его груди домашние штаны. — Ты никуда не пойдёшь.
— Серьёзно? — он улыбается и берёт со столика наручные часы.
— Да, я серьёзно.
Дядя с ехидной улыбкой наглаживает бороду, щурится:
— Не пойду — поеду. Каир ждёт.
Таким расфуфыренным я его ещё не видела. Сейчас Рамиль похож не на бывшего зависимого и не на алкоголика — на бизнесмена со стажем с миллионным валютным счётом в швейцарском банке. Мечта, а не мужчина! Аж сердце биться перестало.
— Правда, по делам? — спрашиваю тихо.
— Не, — он откровенно издевается, — по бабам я.
— Тогда
— Не стоит так шутить, кнопка, — рычит дядя и перехватывает меня рукой за талию, прижимая к себе намертво.
Вопрос о равенстве даже не стоит — стоит кое-что ещё. У дяди. Я упираюсь ладошками в грудь Рамиля, пытаюсь оттолкнуть от себя. У него в глазах разъяренные черти скачут и от этого взгляда у меня внизу живота волнующие вибрации.
Дядя жадно целует меня в губы и толкается языком в рот — без слов предельно ясно объясняя, что шутки юмора тут неуместны. Его руки скользят по моей спине, ниже, жадно сжимают ягодицы, на которых красуются очень даже свежие синяки от несдержанных ласк, и я пищу тихонько, но он не слышит. В голове у дяди сейчас совсем другая «передача» — трансляция реальности отменяется.
Рамиль мастерским, но аккуратным броском отправляет меня на диван, и я ойкнуть не успеваю, как с меня исчезает его футболка, в которой я вчера ложилась спать. Безжалостно сдирает с меня трусики, рыча, разводит мои ноги и замирает… Смотрит мне прямо туда и гнёт бровь, а я чувствую, как лицо горит от смущения. Пытаюсь свести бёдра, но он не даёт.
— Это что такое? — спрашивает, не отрывая взгляда от моей интимной причёски.
— Что? — отчаянно пытаюсь сохранять спокойствие.
— Я не понял, кнопка, ты чо, реально по мужикам собралась? — у дяди клинит фазу.
— Дурак! — изловчившись, упираюсь пяткой ему в грудь. — Иди отсюда… — пыхчу, пытаясь выпрямить ногу.
— Или для меня старалась, пуговица? — в чёрных глазах блестит похотливая жадность, а я смотрю и молчу. — Я кого спрашиваю? — проводит по влажным складочкам крупными пальцами и погружает их внутрь.
Не могу сдержать стон, выгибаюсь, естественно, не в силах ответить. По крайней мере, внятно не получается. Тяжело поддерживать диалог, когда тебя бесстыже трахают пальцами, быстро и качественно доводя до оргазма.
— Отвечать собираешься? — хрипит Рамиль мне в приоткрытые губы.
Хватаюсь за его запястье и шиплю, вздрагивая от близости разрядки. Хорошо так, что покусать дядю хочется. Особенно за болтливость в неподходящий момент.
— Ещё-ещё-ещё, — прошу, задыхаясь.
Никаких моральных сил терпеть пытку, которую Рамиль устроил. Оргазм вертится на краешке оголённых нервов, но никак не случается, а контролирует всё это безумно наглый бородатый собственник.
Тяжело задышав, он дёргает собачку на молнии ширинки и освобождает напряжённый член, а я цепляюсь пальцами за его рубашку, но конечности не слушаются — несколько пуговиц выдраны с корнем. Дядя приподнимает меня за бёдра, вгрызается жадно и грубо мне в губы и входит на всю ни черта не маленькую длину. Тело прошивает сладкой крепкой судорогой, я кричу, пугая соседей ранним воскресным утром, а дядя двигается во мне яростно и рвано. Он тоже себя не контролирует — нам крышу друг от друга сносит одинаково быстро и крайне надёжно.