Звезда Аделаида - 1
Шрифт:
Чувству, в которое он ни на кнат не верил раньше - любви.
Понял он, что не в силах отвернуться от возлюбленного, пока Квотриус рядом, разрубить проклятый Гордиев узел их неправильной, не должной бы и вспыхнуть, мужской любви между предком и потомком.
Квотриус тоже внезапно обессилел от откровения, осознания всей немеряной глубины той сладостной и затягивающей бездны чувства, что называется любовью, большей, чем та любовь, которую он чувствовал доселе, и во многом, нет, далеко не во всём, но с примесями плотской страсти и вожделения
Перед ними обоими
Но и страсть, и желание быть с любимым вместе никуда не исчезли с приходом этого осознания, просто видоизменились, отодвинулись вглубь, где им и место по праву и происхождению.
Северус подхватил падающую из пальцев Квотриуса волшебную палочку и прокричал куда-то в толпу:
– Finite incantatem!
Тут же раздались глухие стоны пострадавших, приходящих в себя и не потерявших рассудок только по причине его отсутствия, и громкие выкрики легионеров:
– Наш полководец! Снепиус скачет!
– Всем разойтись!
– кричал на скаку полководец.
Малефиций нёсся на неосёдланной лошади, как маленький ураган, размахивая длинным бичом и оставляя на лицах попавшихся солдат долго потом незаживавшие рубцы, стремясь попадать именно по незащищённым сейчас головам в одних только подшлемниках - воины на привале снимали тяжёлые, к тому же практически полностью закрывающие нижнюю челюсть и не позволяющие нормально есть, шлемы, а не по закованным в панцири телам, тогда удар бичом не возымел бы должного воспитательного эффекта. Малефицию было не впервой разгонять солдатские волнения. Зачастую возникали они из-за несвоевременной выплаты денег, кои позволили бы молодцам разгуляться в городе. В остальном легионеры содержались на казённый счёт.
Он гарцевал так уверенно, словно сидел в профессиональном скаковом седле жокея, приближаясь поближе к фонтанирующему источнику. Толпа легионеров мгновенно пожухла, поникла, пряча головы, зажимая их руками и споренько расступилась, пропуская полководца вперёд.
– Что, давно в Лондиниуме не были, ребятки?
– уверенно пророкотал Малефиций, сдерживая лошадь одной левой.
– По чародеям да магам так соскучились, будто век целый их не видали? Что, есть такие, кои и не видывали вовсе? Дурачьё!
Ну да, сын мой законнорожденный и наследник Северус - великий чародей, а в руках его - жезл магический, коим вытворяет он чудеса всеразличные.
– Полководец Снепиус Малефиций, разреши слово вымолвить.
Вперёд вышел мужчина лет сорока - ровесник «настоящего» Северуса, только не нынешнего, помолодевшей версии. Это был один из самых преданных полководцу опытных потомственных всадников, чистокровный ромей, но бедный патриций, из-за чего и пошёл Родине служить, Артиус Малестий Нерекциус.
– Позволяю. Тебе, Артиус Малестий, всегда доверял и буду доверять.
Снепиус ответствовал, вроде, как успокоившись с вида, но будучи ещё настороже. Лошадь под ним выписывала ногами круги и восьмёрки от возбуждения и неожиданного наездника. Ведь
– Ты, верно, не знаешь, равно, как и я, что тут произошло в начале - об этом ведают лишь вот эти мокрые ребятушки, но не было на сём месте источника такой силы, чтобы бил он в небо, это я тебе правду говорю - сам видел, врать не стану.
А мы с моими-то четырьмя солдатиками недалече были и поспешили сюда, едва заметив струю воды, но к нашему приходу здесь уже пять пятёрок было, не считая тех, что с сыном твоим, наследником Северусом, пошли.
И тут воскричал наследник твой, Господин дома Северус, что чародей он есть, и восхотел он что-то ещё проговорить про деревянное орудие, невиданное ни у одного мага, а много я их повидал и в Лондиниуме, и в своей родной Массалии* * , что осталась лежать в руинах после прихода остготов, ну да не буду об этом, сам всё знаешь.
– Знаю, Артиус Малестий, ещё бы мне не знать, ведь после вестготы пришли в твой город мимо земли моей, пограбив её, но немного, слава милостивым богам. А вот Массалии* * досталось по-крупному. Ибо осаждали варвары, что те, что другие город сей, но, только взяв измором горожан и легионеров, сумели ворваться внутрь стен неприступных Массалии великолепной. Бывал я в ней не раз, но множество, и дивился я убранству площадей её и храмов великих богов милосердных и грозных.
Но продолжай об источнике сём, прошу.
– Благодарствую за истинный реквием по Массалии моей, но продолжу, ибо не о ней хотел я говорить с тобою.
И примчался тут, аки молния, Квотриус, второй сын твой - бастард, и стал ну… эта, целовать сына твоего наследника, да в очи его пристально так вглядываться, словно чуда или команды коей добиться хотел от сына твоего - чародея и наследника. Но перед тем, как лобызания братские расточать, выхватил сын твой Квотриус это орудие и как закричит, да с ненавистью такой, воистину необузданною и грозною на нескольких солдат Божественного Кесаря: «Распять!». Три раза прокричал, после его на полуслове наследник твой Северус законнорожденный заткнул, уж извини. А после сыновья твои поцеловались, а солдаты те, на которых палочкой этой Квотриус показал, заорали, да на землю стали падать и корчиться, словно бы от неимовер…
– Понял я всё, Артиус.
От такого известия ошалевший Малефиций даже забыл про обычаи вежливости, установившиеся между всадниками - называть друг друга двумя именами, и добавил тише, словно для себя одного:
– Это дела семейные. Что ж, вместо одного сына-чародея боги даровали мне двух.
И разве это плохо?
– зачем-то совсем тихо добавил он, верно, обращаясь к своим невесёлым думам…
… Да и какому отцу понравится, что и второй его сын - хоть и бастард, но любимый, не в пример всем остальным многочисленным бастардам, коих наплодил я почти каждой рабыне своей, раз моя любимая Госпожа наложница Нывгэ - Нина не могла больше зачать, стал таким же загадочным и невероятно опасным магом, как и первый сын, законный, наследник и Господин дома.