Звезда цесаревны. Борьба у престола

Зарин-Несвицкий Федор Ефимович

Подобная неудача постигла и Дивинского. В доме Черкасского остались одни женщины. Алексей Михайлович уехал…

Уже брезжил рассвет, когда Макшеев и Дивинский явились в Мастерскую палату. Их позвали в залу заседаний, где собрались верховники, кроме Головкина и Алексея Григорьевича Долгорукого.

Неудача предпринятого не особенно поразила фельдмаршалов.

— Ну что ж! — сказал Михаил Михайлович. — Они не уйдут от нас. Не сегодня — так завтра. А где же третий? — спросил он.

Никто не мог ответить ему, где Шастунов.

Отпустив офицеров, верховники

приступили к обсуждению предстоящего дня и дальнейшей судьбы Бирона и остальных после ареста. Что все их главнейшие враги будут сегодня в их руках — они нисколько не сомневались. Но они не были бы так уверены в себе, если бы совершили объезд по Москве и заглянули бы в полки Преображенский и Семёновский. И если бы они знали, что сегодня, на 25 февраля, Черкасский и Матюшкин уже испросили у императрицы разрешение явиться к ней с представителями шляхетства и генералитета — просить о рассмотрении нового государственного устройства, — верховники тоже не были бы так спокойны.

Получив от Остермана угрожающие вести, Салтыков тотчас бросился в Преображенский полк, Черкасский — в Семёновский, а графа Матвеева и Кантемира послали к кавалергардам.

Секретарь Преображенского полка Булгаков радостно встретил Салтыкова.

— Пора? — спросил он.

— Пора, — ответил Салтыков.

В несколько минут Булгаков оповестил своих сторонников-офицеров, и скоро батальон полка в боевом снаряжении, с заряжёнными ружьями, в глубоком молчании двигался по улицам Москвы ко дворцу.

То же произошло и в Семёновском полку, а Матвеев и Кантемир вели с собою человек двадцать кавалергардов.

Императрица не спала всю ночь, лихорадочно ожидая событий. Как только явился Салтыков, она тотчас приказала отпустить караул и сменить новым.

Во дворец были введены кавалергарды и по две роты преображенцев и семёновцев. Они были расставлены у всех дверей и в залах, рядом с тронной. Остальные были расположены вокруг дворца.

«Ну, теперь пожалуйте, гости дорогие!» — со злобной улыбкой думала Анна.

Наступал решительный день.

XXVIII

Лопухина беспомощно стояла на коленях перед телом Шастунова. Она расстегнула ему мундир. Брызгала в лицо водой — всё было напрасно. Шастунов лежал неподвижно, с плотно закрытыми глазами, и только слабо бьющееся сердце указывало, что жизнь ещё не совсем покинула его. С отчаянием и раскаянием глядела Лопухина в прекрасное лицо князя. «Убит, убит, — думала она, ломая руки. — И убила его я, я, я!..»

— Пока ещё нет, — раздался над ней тихий голос.

С лёгким криком вскочила она на ноги и увидела перед собой чёрную фигуру. Бледное энергичное лицо вошедшего было как будто знакомо Лопухиной; словно где-то она видела эти проницательные глаза.

— Не пугайтесь, — продолжал по-французски незнакомец. — Вы уже видели меня на балу у графа Головкина. Я — де Бриссак.

Лопухина тотчас вспомнила, как на балу она обратила внимание на стройную фигуру, всю в чёрном, с брильянтовой звездой на груди.

—

О, да, я помню вас, — произнесла она. — Вы угадали сейчас мои мысли. Вы поможете ему? Да?

Она смотрела на него прекрасными, полными слёз глазами.

— Я для этого пришёл, — спокойно сказал де Бриссак.

— Вы знали? — в изумлении воскликнула Лопухина.

— Я знал это, женщина, — строго ответил де Бриссак, наклоняясь к князю.

Он легко поднял его и осторожно положил на диван. Лопухина с тревогой и суеверным страхом следила за всеми движениями де Бриссака.

— Он будет жить? — с трепетом спросила она.

— Он будет жить, — медленно повторил он.

— О, — произнесла Лопухина, молитвенно складывая руки.

— Теперь уйдите, — сказал де Бриссак. — Вы мешаете мне.

Его голос был повелителен. Лопухина колебалась.

— Ещё один вопрос, — робко сказала она. — Когда я увижу его?

— Ваши пути не встретятся больше, — сказал де Бриссак. — Вы навсегда ушли с его пути… О, — добавил он. — Не торопите страшного дня, когда вы вновь увидите его. Лучше, если бы день этот никогда не настал! Вы увидите его с высоты эшафота, измученная, опозоренная, в изодранных одеждах, и не будете в состоянии даже крикнуть, потому что [52] …

52

Вы увидите его с высоты эшафота, измученная, опозоренная, в изодранных одеждах, и не будете в состоянии даже крикнуть, потому что… — Н. Ф. Лопухина, как и другие обвинённые по так наз. «лопухинскому делу», после жестоких пыток была публично высечена, и у неё был вырван язык.

Он замолчал.

Ужас непонятный сверхъестественный, охватил Лопухину, и, громко вскрикнув, она бросилась вон из комнаты…

Де Бриссак быстро осмотрел рану на плече, вынул из кармана тонкий бинт, банку и флакон. Положил на бинт мази и перевязал рану. Потом накапал в стакан несколько капель из флакона, долил водою, приподнял голову Шастунова и влил ему глоток в рот. Щёки Шастунова порозовели, глаза открылись. Он сделал движение и поднялся на диване. Увидя де Бриссака, он удивлённо взглянул на него и спросил:

— Виконт, вы здесь? Почему?

— Чтобы спасти вас, — спокойно ответил де Бриссак.

— А, да, помню, — произнёс Шастунов, потирая лоб. — Помню, этот негодяй ранил меня. Да, это был предательский удар. Я увидел… Он убежал! — воскликнул князь, торопливо вскакивая с дивана. — Ах! — вырвалось у него; он почувствовал мгновенную боль в плече.

— Он убежал, ушла и она… Навсегда, — тихо ответил де Бриссак. — Вы теперь здоровы, рана на плече пройдёт через два дня.

— Дорогой друг, — с чувством сказал Шастунов. — Хотя моя жизнь и никому теперь не нужна, но всё же ею я обязан вам, и она принадлежит вам. Что моя жизнь? Я растерял всё! Я потерял отца, любимую женщину и, кажется, нанёс нечаянный удар тому делу, которому служил. Но… благодарю вас!