Звезда Гаада

Свительская Елена Юрьевна

Вытрепав мне нервы своим равнодушным мыслительным процессом — или же решив всё сразу, нарочно выбивал почву у меня из-под ног, затягивая с ответом — глава чернокрылых ухмыльнулся.

— О, так у тебя есть немного ума: хочешь, чтобы я его не трогал в течение двух недель! — странный блеск затаился в карих глазах, — Ну да если и случится чудо — и ты научишься или он сбежит, то Тайаелл всё равно столкнётся со своим Старейшиной в обычном мире. Так что как бы этот белый змей ни изворачивался — ему не жить. Поэтому я с удовольствием прогуляюсь с тобой на Гору справедливости, чтобы там закрепить наш с тобой договор.

Вот

гад, всё рассчитал: как ни повернись события, выйдет по его желанию: Тайаеллу не жить. Но я не могу сдаться! Меня ж совесть сожрёт! Что же делать?.. Как быть?!

Всё-таки, уточнила у моего противника:

— А есть ли другой способ уберечь Тайаелла?

Чёрный хранитель покачал головой. Значит, ему не хочется, чтобы я отдавала свою жизнь в обмен на помилование Тая. Не собирается принять мои мучения вместо пыток врага. И сделать меня своей любовницей не собирается. Даже просто воспользоваться моим телом ему лень. Или я совсем не в его вкусе. Так же не намерен посылать меня убивать Блага. Или… всё же попробовать Гаада соблазнить? Блин, да разве я смогу?! У меня ещё ни одного мужчины не было. Не умею я их соблазнять. Но… может, попробовать? Ради друга?.. Жутко. Но вдруг поможет?..

Гаад, глядя на меня, как-то странно улыбнулся и добавил:

— Кстати, ты ещё вот что учти, дурочка: если случится чудо — и я не трону твоего драгоценного приятеля — на других чернокрылых наш договор не распространяется. Они тоже горят желанием поквитаться с Тайаеллом. Единственное, что может принести скрепление нашего договора на Горе справедливости — да и то сомнительная возможность, если честно — чернокрылые только на две недели придержат свою ненависть, чтобы Тайаелла не убить. Некоторые почему-то до сих пор опасаются гнева Творца или Стража Небес. А ты хочешь заверить сделку на священном древнем месте, чтобы Тайаелл мог прожить хотя бы две недели. Но, при этом, вряд ли мои друзья будут молчать при виде белого змея. И ударить, и избить его могут. А может кто-то и решится его убить, наплевав на наш с тобой договор. Договор-то только между мной и тобою.

Короче говоря, меня зажали в угол.

Грустно посмотрела на друга. Белокрылый сидел, опустив голову и плечи: не верил в меня, не верил в заступничество Стража Небес. Даже он… не верил в меня…

Взглянула в упрямые карие глаза. Ледяные. Гаад и не собирался сдаваться. Он сильный противник.

Мне стало дурно. Душевный хаос перешёл в телесную боль. Отчаянно забилось сердце, неровно, как когда-то в родном мире. Свет померк…

Я уныло сидела на обрыве, но смотрела не вниз, на бурную реку, прорывающуюся сквозь огромные камни ущелья, а вверх, на пронзительное ярко-голубое небо, по которому скользили большие перистые облака, казавшиеся пушистыми.

— Нельзя себя так доводить из-за какой-то ерунды! — проворчали сбоку.

Обернулась и увидела Камилла, замершего в шаге от меня. Вид у хранителя был помятый, измученный. Обиженно возразила:

— Это не пустяки!

— Ты так горюешь, словно нет никакого выхода, — мужчина поморщился.

— А вы знаете, как?.. То есть… ты?..

Камилл расхохотался, потом ласково потрепал меня по щеке:

— Стань сильной, дурочка! Тогда ты сможешь защищать тех, кто тебе дорог!

Я долго

растерянно смотрела на него. А мужчина продолжал тепло мне улыбаться. И мне вдруг немного спокойнее от его поддержки стало. Он верил, что я смогу. Хотя бы Камилл верил в меня! Вот только я сама не верю, что смогу. Страшно. Но не могу же я сдаться в самом начале пути, бросив Тайаелла даже без надежды обрести спасение или хотя бы временное моё заступничество!

Покосилась на Камилла. Тот продолжал внимательно смотреть на меня. Продолжал улыбаться мне. Кстати, а он…

— А ты что тут делаешь, Камилл?

— Хожу у грани, как и ты, — полуулыбка, — Я тут часто гуляю. Уж слишком устал. Только одна фраза, услышанная давным-давно краем уха, держит меня в этом мире.

— Какая?

Мужчина долго любовался небом, потом ответил:

— При мне какой-то нищий пропел: «А в свете звёзд пылает нить между мирами, но хрупок и опасен этот тонкий древний мост, и по нему те странники, что не были Творцами, спешили, чтобы спеть для жителей далёких звёзд».

— А-а, ты поэтому пел: «Я так хочу, чтоб мост из света звёзд меня в твой мир вдруг перенёс!».

Хранитель кивнул. И вдруг чисто нежно и звонко пропел:

А в свете звёзд пылает нить между мирами,

Но хрупок и опасен этот тонкий древний мост,

И по нему те странники, что не были Творцами,

Спешили, чтобы спеть для жителей далёких звёзд.

И прибавил:

— Жаль, я больше не запомнил.

Улыбнулась:

— Попробуем спеть вдвоём? Если мы не знаем, какие строки последуют за известными нам, мы можем придумать продолжение песни сами.

— Но ты же не знаешь её, — менестрель погрустнел.

— Я же пришла по какому-то мосту или проходу между мирами.

Подумав, запела:

Ты знаешь, я пришла сюда из мира другого,

Где этой звонкой песни сердца и в помине нет:

Там не нашла я для себя чего-то дорогого.

Манил меня пропетой в его сердце песни свет!

Камилл не раздумывал ни мгновения:

Быть может, твоя песня успокоит страдания мои.

Хотя стою я над бушующей рекой забвения,

Быть может, чрез тебя я загляну в глаза любви?

Иль почерпну из твоей песни вдохновенья?

Я долго молчала, потом продолжила:

Нет сил и нету у меня желанья идти наперекор

Стремлениям древнейшей силы света и мечты.

Вот только, друг мой, вызову из уст твоих укор:

Давно я поняла, что в этот мир позвал меня не ты!

Пришла к тому, чьей песни не слышала прекрасней.

Я так хочу ему помочь, утешить его и спеть ему,

Что не напрасно, вовсе не напрасно, живёт он с ней,

С красивейшей мечтой, спустившейся к нему!

Камилл нахмурился, пропел грустно:

Так много в моём мире песен было, и много есть!

Но среди мрака и забвенья разбудила меня твоя,

Звенящая и яркая, живая, пропетая душою песнь!

И глупым стал, как будто возвратился в детство я!

Быть может, всё закончится печалью для меня.

И пусть: теперь я не боюсь каких-либо мучений!

Пришла на песнь его и проплыла меня маня.

Как много у реки любви бушующих течений!

Он вдруг посмотрел на меня таким восторженным и влюблённым взглядом, что я смущённо потупилась. Камилл продолжил ещё печальнее: