Звезда Гаада
Шрифт:
И за Тайаелла не хочет вступаться. За того, кто несколько дней сражался за его жизнь, уйму сил своих в него вкачал! Изверг! Свинья неблагодарная! Как я вообще могла подумать, что ты добрый, Гаад? Как могла повестись на те проклятые виденья о твоей детской мечте?! На твои слова… будто мечтаешь! Будто жалеешь, что мучил меня! Но разве ты правда жалеешь о том, если раз за разом продолжаешь мучить моего друга, если желаешь его смерти?!
— Трус, ты даже не посмотришь на меня? — презрительно спросил Благ у приговорённого.
Тай всё-таки
— Я уже достаточно насмотрелся на твою физиономию.
В руке белого Старейшины появилось копьё. Я дёрнулась — Карст прижал меня к себе, сдавив в объятиях. Мгновение — и Тайаелл упал, сражённый в самое сердце.
Мрак словно коршун вился вокруг померкнувшей искры, та уже не могла выпустить из себя пламя, измученно блестела. Казалось, она как-то смотрит за мной, когда глаза её обладателя уже потеряли способность видеть.
Прости, что я тебя довела до такого, Тай! Я не хотела! Клянусь, я не хотела!
Искра едва приметно блеснула: он знает, что я не нарочно, а по своей глупости.
О, если б я могла тебе чем-то помочь!
Видение исчезло, а вместе с ним и тонкая нить, соединяющая меня с другом. У меня вырвался стон.
— А теперь забудем всё, — холодно произнёс Благ.
Ты-то сможешь забыть, а вот я…
Искра неожиданно вспыхнула, выплеснула из себя крошечный огонёк.
Тай неожиданно открыл глаза, очень медленно, с усилием, поднял руку, сжал пальцы на копье.
Искра блеснула уже ярче, возмущённо, потянулась маленьким языком огня к белому столбу, появившемуся возле неё — она находилась не то в сердце, не то где-то около него — и пламя с трудом, сердито, вгрызлось в Свет.
Копьё заискрило, зашипело, исчезло в красном огне, вырвавшемся из его тела. Белый хранитель тяжело вздохнул, накрыл рукой сердце, поморщился. Пространство вокруг него застонало, сочувственно отозвавшись на его боль.
Белый Старейшина нахмурился. Заметив на своём белоснежном рукаве ползущую тлю, схватил её и мстительно раздавил пальцами. Пространство вокруг Блага всколыхнулось, возмутилось, правда, едва приметно. Значит, мир грустит от любой боли, от любого убийства, которое в нём происходит. Только я никогда прежде не чувствовала этого.
Тай с большим усилием поднялся на ноги, обернулся, ища глазами меня. Найдя моё залитое слезами лицо, нахмурился.
Мрак кровожадно рванулся на слабую искру, та с досадой оттолкнула его.
По рядам чёрных и белых хранителей побежал возмущённый и недоумённый шёпот.
«Уходи, Кария! Не смотри! — умоляюще произнёс осуждённый, — Мне больно от осознания того, что ты тут и страдаешь из-за меня!»
Значит, забота обо мне оказалась сильнее сокрушительного удара Света!
«Тай, не сдавайся! Умоляю тебя, держись! Пожалуйста!»
— Не то он бил вполсилы, не то ты сильный, — задумчиво произнёс Гаад, выступая вперёд.
— Да
— Теперь мой удар, — спокойно сказал глава чернокрылых.
На мгновение взгляды Старейшин столкнулись. Протянулась тонкая нить между ними, но сразу же оборвалась: они возмущённо отвернулись друг от друга. Похоже, что каждый из них на чём-то настаивал, но предводители опять не смогли или же не захотели договориться.
— Бей! — равнодушно произнёс Тайаелл, почему-то смотря на меня.
Равновесие он так и не смог восстановить ни в своей душе, ни в теле. Едва стоял.
Мрак облизывался, насмешливо взирая на упорную искру. Та опять утратила способность создавать пламя, поблёкла, стала едва приметной светлой точкой в когтистых лапах темноты, однако не желала ей отдаваться.
Чёрный Старейшина преобразил Тьму в своих руках в кинжал с коротким, тонким, острым лезвием. Размахнулся, швырнул оружие в своего врага. Попал в сердце. Тайаелл рухнул на левый бок, согнулся от боли. Пространство вокруг него застонало ещё громче, чем прежде, этот стон превратился в крик, расползся по полю. Моё сердце горестно сжалось.
Исчезло поле, мир обратился в лёд, тело Тая, лежащее на неровной голубовато-матовой поверхности, стало сгустком Света. Тьма, пронзавшая его посередине, въедалась в него, разрывала острыми когтями холода и мрака…
Видение исчезло. Я с ужасом обнаружила, что Тайаелл едва дышит. Ему, белому хранителю, была не просто противна, а чужда и губительна Тьма. А тут её столько сплелось в один удар!
Искра сжалась, померкла так, что мне показалось, будто она потухла. Моя душа ощущала её присутствие, но уже не чувствовала тепло этой искры: у неё его уже не осталось.
Моё сердце испуганно замерло. Только не это! Ну, почему, почему они изгнали из себя Тьму, почему выкорчёвывают малейшие её ростки из себя? Почему они настолько продались Свету, что одна из самых важных сил мирозданья уже не может находиться в них наравне с другой, не менее важной?
Искра Тая возмущённо мигнула.
Ему противна разрушающая сила, до отвращения, до рвоты. Вот дурак! Тьма — это половина его! Отрицая её в себе, он убивает, выжигает половину себя!
Искра недоумённо замерла, однако поверила мне, полностью поверила.
Друг дёрнулся, с отвращением втянул в себя Тьму. Глаза Гаада округлились, рот раскрылся. Благ язвительно усмехнулся. Кажется, это расценили как попытку закончить мучение самоубийством.
Тайаелл вдруг закричал, громко, отчаянно, страшно. Парень ненавидел разрушающую силу, к тому же, она причиняла ему боль.
И белые, и чёрные хранители смотрели, как он извивается и кричит, улыбались. Мне захотелось стереть улыбки с их лиц, расшвырять этих сволочей по полю, пришибив об землю, проткнуть их ледяными колючими иглами из разрушающей силы так, чтоб они заорали ещё громче, чтоб они страдали больше, чем…