Звезда гарема
Шрифт:
«Если бы она только знала, что попала в самую точку», – удивился про себя ее проницательности Жак, задетый за живое словами разгневанной пленницы. Но ее слова перекликались с его собственным мнением о себе. Душу обуял гнев, руки непроизвольно сжались в кулаки. Но на Александре он не стал его вымещать.
– Я мог бы продать тебя в проститутки, – заметил мужчина.
Она засмеялась, и в ее голосе звучало презрение и отвращение.
– Думаешь, мне надо быть благодарной тебе за то, что ты просто продаешь меня в рабство?
Лебрек
– Будет много желающих купить тебя для своего гарема. Думаю, ты предпочтешь иметь одного любовника, а не многих.
– Предпочитаю их вообще не иметь, – отрезала она. «Никого, кроме Люсьена...»
Задумчиво нахмурившись, Жак провел рукой по лицу, сжал подбородок и уставился на носки своих сверкающих туфель.
«Другого шанса может и не быть», – подумала Александра, глядя на свободный проход к двери. Что за ней находится, она не знала, потому что была слишком занята сражением с Лебреком, чтобы обращать внимание на окружающее, когда он нес ее в этот дом.
«Свобода должна находиться за этой дверью», – уверяла себя девушка. От этой мысли она вскочила и помчалась к двери. Сквозь бешеный стук сердца она слышала крики Жака, цоканье его туфель по деревянному полу, но ничто не могло остановить ее.
Ничто, кроме тучной женщины, которая внезапно выросла в дверном проеме и схватила ее за плечи.
Александра не успела затормозить и с размаху ударилась лицом о могучую грудь, являвшуюся единственным признаком, указывающим на принадлежность этого чудовища к женскому полу.
Задыхаясь, девушка попыталась освободиться от мертвой хватки, однако ее сжали с такой силой, что она чуть не закричала.
– Ты бы потерял ее, дорогой Жак, – глухо произнесла женщина, безобразно коверкая французские слова. Она вытянула руки, чтобы лучше рассмотреть пойманную беглянку.
– Да, если бы не твоя помощь, – поспешил к Александре Лебрек.
В тот момент она с радостью пошла к нему. Это было лучше, чем оставаться в тисках ужасного чудовища, по какому-то странному недоразумению называвшегося женщиной, и которое разглядывало ее как людоед мог бы изучать лакомый кусок перед едой.
Помощница Жака неизвестного происхождения, одетая в мужское платье, явно не хотела отдавать девушку.
– Уверен, что она не попытается снова? – спросила женщина, окидывая колючим взглядом Александру с ног до головы. – Эта красотка поможет тебе расплатиться со всеми долгами или почти со всеми.
Коварство слов соучастницы его преступления заставило Жака застыть. Она права, он не мог позволить себе расслабиться в такой момент. Отвернувшись, чтобы не видеть лица Александры, француз спросил через плечо:
– Сколько?
Женщина схватила пленницу за подбородок и силой заставила поднять лицо.
– Немного рыжевата, тебе не кажется? – откликнулась она, впиваясь взглядом в волну рассыпавшихся по
Лебрек повернулся.
– Не играй со мной в игры! – рявкнул он, потеряв терпение. – Сколько ты хочешь взять за девчонку?
Торговка рабами пожала плечами.
– Скоро мы узнаем, но обещаю, что она будет стоить дорого.
Стиснув зубы, мужчина шагнул к двери.
– Сегодня.
– Тебе лучше не спешить. Молва о рыжеволосой рабыне широко распространится по городу, и за несколько дней цена ее возрастет.
Лебрек отрицательно покачал головой.
– Нет, я должен сделать это сегодня. – Сегодня, а иначе он может изменить свое решение. Но что тогда с ним будет?
Женщина, зевнув, обдала девушку и Жака смрадным дыханием.
– Ну ладно, сегодня.
– И еще, Эдит...
– Что, Жак?
– Ожерелье. – Подбородком он указал на серебряный воротник вокруг шеи девушки. – Пусть остается у нее.
Жадные глаза напарницы не могли оторваться от красивой вещицы. Разочарование, появившееся на ее лице, сделали ее еще менее привлекательной.
– Ну, как знаешь, – заявила она. Александра, совсем забывшая об украшении, хотела сорвать его с шеи и швырнуть к ногам Жака. И она действительно сделала бы это, не держи ее женщина за руки.
Лебрек бросил на девушку прощальный взгляд и отвернулся.
– Жак! – позвала она, пытаясь вырваться из железных объятий напарницы работорговца.
Он остановился в дверях, передергивая плечами.
– Pardon, cherie – пробормотал француз и ушел.
Александра чувствовала ярость, равной которой еще не испытывала в жизни. Не заботясь о том, что эта грубая бабища легко может сломать ей шею, она начала вырываться. Но женщина, досадливо поморщившись, обхватила ее шею сильной рукой и сжимала до тех пор, пока недостаток воздуха не заставил померкнуть краски дня. Мучительница не успокоилась до тех пор, пока ее подопечная не потеряла сознание.
«Если бы я не представляла такую большую ценность, – горько размышляла Александра, – то вполне могла бы закончить так же плачевно, как молодая девушка, сидевшая со мной в камере».
Сжав проклятое ожерелье, все еще украшавшее ее шею, она смотрела на избитое, все в синяках, лицо соседки. Сон немного смягчил страшные побои, но все же зрелище было ужасное. Дрожь пробежала по телу Александры при мысли, что то же самое могли сделать и с ней, не возжелай Жак продать ее сегодня на аукционе.
Час назад она проснулась в этой камере, одной из многих, но стоящей отдельно от остальных. От своей соседки, заплаканной пятнадцатилетней девушки с темной кожей, едва говорящей по-арабски, она узнала причину такого разделения. Они двое и дети составляли исключение, так как были невинны. В других камерах, заполненных до отказа, копошилась масса людей, мужчин и женщин разных цветов кожи. Некоторые громко протестовали, но большинство смирились со своей участью.