Звезда надежды
Шрифт:
Каждый житель или жительница России, достигшие пятнадцатилетнего возраста, обязаны принести присягу отечеству. Этим ограничивались гражданские обязанности женщин, ни в каких выборах они не должны участвовать. Мужчины же могут получить гражданские права по достижении двадцати лет. Для того чтобы быть избранными в наместные собрания, никакого имущественного ценза не требовалось. «Наместные собрания будут сим способом весь народ и всех оного граждан в полной мере без изъятия представлять. Никто не будет зловластно от участия в государственных делах исключен». Верховным законодательным органом должно быть Народное вече — однопалатный парламент, депутаты которого избираются наместными собраниями административных округов.
Верховный исполнительный орган — Державная дума — состоит из пяти членов. Глава ее именуется председателем Державной думы.
Орган, надзирающий за точным исполнением конституционных законов наместными собраниями, Народным вечем и Державной думой, — Верховный Собор. Сто двадцать членов Верховного Собора, «бояре», избираются пожизненно.
Пестель не закрывал глаз на то, что новый порядок вещей встретит сопротивление со стороны бывших крепостников, и он предусматривал меры борьбы с контрреволюцией. По проекту Пестеля объявлялась «свобода книгопечатанья», «свобода вероисповеданий и духовных действий», но категорически воспрещались какие бы то ни было политические общества. Пестель являлся сторонником длительной диктатуры временного правительства, которое вводило бы конституцию в стране диктаторской властью.
Совершенно иначе, чем у Муравьева, решался Пестелем вопрос землеустройства и освобождения крестьян. О том, чтобы освободить крестьян без земли и обречь их тем самым на кабалу у прежних хозяев, не могло быть и речи.
Он предложил в каждой волости землю поделить на две части: одну распределить безвозмездно между всеми гражданами, приписанными к этой волости (ни продавать, ни завещать, ни закладывать эту землю нельзя), — это так называемая общественная часть земли; вторая часть земли отходила к казне, участки ее каждый гражданин мог купить, и она становилась его собственностью.
Пестелю казалось, что таким образом он избавит людей от угрозы нищеты. Действительно, ведь «каждый россиянин будет совершенно уверен, что в своей волости всегда клочок земли найти может, который ему пропитание доставит…», но в то же время дает возможность умножить свое благосостояние, разрешая приобретать казенную землю в собственность.
Сам процесс освобождения крестьян должен был продолжаться не менее десяти лет. Первое время бывшие крепостные должны еще платить своим помещикам оброк (если они оброчные) или работать на помещичьих полях (если они барщинные), но по истечении установленного срока они становились совершенно свободными по отношению к своим прежним владельцам.
Помещичьи имения, сильно сокращенные после разделения земли, сохранялись только в казенной ее половине, где разрешалось частное землевладение.
По мнению Пестеля, постепенность в переходе от старого состояния к новому, свободному, гарантировала Россию от ненужных потрясений, от «кровопролитий и междуусобий». Но крестьяне и в этот переходный период пользуются теми же правами, что и остальные российские граждане: могут избирать и быть избранными в любой орган власти.
Сословный вопрос решался просто. «Гибельный обычай даровать некоторым людям привилегии за исключением массы народной будет совершенно уничтожен», — писал Пестель. Но дворянство в России все же сохранялось. Это было не «благородное» сословие, пользующееся наследственными привилегиями, а «люди, оказавшие отечеству большие услуги». Пестель называл их «отличными гражданами». Им даровались от правительства некоторые льготы вроде освобождения от налогов, но эти льготы отнюдь не передавались по наследству.
В числе «отличных граждан» могли оказаться выдающиеся государственные деятели, полководцы, ученые и писатели, но основная
«Русская правда» была принята членами Южного общества, а конституционный проект Никиты Муравьева решительно отвергнут. Но Пестель понимал, что это полдела: надо было убедить Муравьева и выработать единую программу Северного и Южного обществ, так как объединение без этого невозможно.
Пестель приехал в Петербург несколько дней спустя после отъезда Пущина и, как обычно, остановился у брата, офицера-кавалергарда, в кавалергардских казармах.
На следующий день он встретился с Матвеем Муравьевым-Апостолом.
— Мы здесь собираемся довольно часто, — рассказал ему Матвей Муравьев-Апостол. — В октябре было интересное совещание на квартире у Ивана Ивановича Пущина. Никита Михайлович Муравьев объяснял свою Конституцию и убеждал всех в необходимости ее принятия. Но это ему не удалось. Здешние члены сделали много критических замечаний, и ему придется еще раз ее переделать. Избрали трех директоров Северного общества: Никиту Муравьева, Трубецкого и Оболенского. Пущин ввел в общество Рылеева, автора послания «К временщику». Рылеев, надо сказать, в полном революционном духе, и его нам следует иметь в виду. Все, конечно, согласились на его принятие. Никита Муравьев предложил Рылееву кончить начатый им «Любопытный разговор», и Рылеев собирается переработать по-своему этот, как он называет, «Катехизис свободного человека». По всему видно, что это будет посильнее «Любопытного разговора».
— Что ж, — сказал Пестель, — следует серьезно поговорить с Рылеевым и выяснить, на что он действительно способен. А сейчас едем к Оболенскому.
План Пестеля был таков: ориентировавшись в ходе дел в Северном обществе, побеседовать отдельно с каждым из видных северян. Первым он выбрал Оболенского, считая его наиболее близким по духу к южанам. Далее, ведя переговоры с умеренными Никитой Муравьевым и Трубецким — в их готовности принять его предложения он сильно сомневался, — попутно создать, опираясь на Оболенского и, может быть, Рылеева, группу более решительных северян, с помощью которой и заставить умеренных принять условия, выработанные на юге.
Оболенский не обманул расчетов Пестеля. Он согласился с ним, что соединить оба общества необходимо, и готов был согласиться даже на принятие пестелевской Конституции.
Итак, первый шаг был сделан удачно.
Свидание с Никитой Муравьевым откладывалось на неопределенное время: он не отходил от постели тяжело больной жены… Но с Трубецким Пестель встретился на следующий день после беседы с Оболенским. В разговоре с Пестелем Трубецкой колебался: он то соглашался, то отвергал его предложения, то был за временное правление, то против него. Но для Пестеля не было тайной, что Трубецкой был одним из самых убежденных противников его Конституции.
Теперь, прежде чем встречаться с другими членами Северного общества, Пестель решил увидеться с Рылеевым.
— Воистину тихое обиталище поэта! — шутливо заметил Пестель, оглядывая скромный рылесвский кабинет с окнами, выходящими в сад. Рылеев улыбнулся краем губ и ничего не ответил, темные глаза его смотрели испытующе.
Заметив внимательный взгляд хозяина, Пестель рассмеялся.
— Держу пари, Кондратий Федорович, — сказал он, — что знаю, о чем вы сейчас думаете: сознайтесь, что Трубецкой расписал меня опасным честолюбцем, метящим в Бонапарты. — И, помолчав, серьезно добавил: — Оправдываться не стану, давайте говорить о деле, решайте сами, насколько прав Трубецкой.