Звезда негодяя
Шрифт:
Вспомнилась ночь в гостинице, и у Эммы что-то болезненно дрогнуло в груди. Увидит ли она Коннора когда-нибудь?
Келемин понимающе кивнул.
– Это, право же, пустяк, который не имеет значения, – беспечно ответил он. – Твой единственный родственник выдает тебя замуж за принца. Какая девушка не мечтает об этом?
– А зачем, кстати, ты сжег полицейский участок? – спросила Эмма. Этого Келемин не ожидал: его лицо снова удивленно дрогнуло, и Эмма испытала острую мстительную радость. Не такой он выдержанный и равнодушный, каким хочет показаться: а это значит, что Келемин способен сделать ошибку
Келемин кивнул.
– У Галхаада было при себе письмо, которое я отправлял Линндону, – произнес он. – Письмо, разумеется, зашифровано, вы бы вообще не поняли, что это послание. Но мало ли… – Келемин одарил Эмму поистине обаятельной улыбкой и поинтересовался: – Ваш с Осборном брак – это какая-то людская неписаная традиция? Или вы пошли в церковь?
– Традиция, – сказала Эмма. Не было смысла врать: по приказу Келемина были бы подняты все церковные книги записей по стране, и ложь Эммы быстро бы разоблачили. – Но она существует, и я считаю себя женой Коннора, а он считает себя моим мужем. Как думаете, почему он переписал на меня поместье?
Келемин прикрыл глаза. Негромко усмехнулся.
– Свадебный подарок.
– Да. Поэтому я не выйду замуж за принца Эдвина, – голос Эммы едва заметно дрогнул. Келемин был прав: на свете не родилась еще та девушка, которая не мечтала бы о таком браке. Каким бы ни был принц – он принц и будущий король, и ты будешь рожать от него королей, а не свинарей.
Что он любит жестокость ради жестокости – уже детали, причем незначительные.
– Подо мной, видишь ли, загорелась земля, – откровенно произнес Келемин. – Мой брат, мастер над болью, оказался падшим. Рано или поздно владыки взялись бы за меня… и скорее рано, чем поздно.
Он почти дословно повторил все, о чем недавно думала Эмма.
– А ты не хочешь продавать платья, как Тавиэль, – улыбнулась она. – Тебе хочется сесть повыше. Не просто министром обороны, а членом королевской семьи. Твоя кровь будет их кровью, твои потомки – их потомками. Ты даже не боишься, что за тобой придет Дикая охота.
Келемин кивнул. Посмотрел на Эмму так, словно впервые увидел в ней не пешку, а игрока – пусть маленького, ни в коем случае не равного себе, но игрока.
– Не боюсь. Владыки отпустили меня, я им больше не нужен. И знаешь, я всегда действовал по одному правилу, – сказал он. – Любую ситуацию надо развернуть себе на благо. С точки зрения фейери ты кусок навоза на их сапогах. А с точки зрения людей ты величайшая награда и честь. Лучше быть там, где тебя считают золотом, правда?
– Правда, – согласилась Эмма. – Как же ты вышел на связь с его величеством? Как снизошел?
Келемин улыбнулся, и Эмма поняла, что он не скажет ни слова правды.
– Это очень долгая история, – уклончиво ответил Келемин, – и сейчас она к нам не имеет отношения. Когда-нибудь я ее тебе расскажу. Например, когда ты будешь нянчить детей принца Эдвина.
– То есть, мой отказ не имеет значения? – спросила Эмма. Ей вдруг подумалось, что еще неделю назад она бы плакала и умоляла пощадить ее. А теперь вот ведет вполне светскую беседу и торгуется за жизнь и свободу.
Общение
– Понимаешь, когда короли принимают решения, то мнение юной леди и правда никого не интересует, – добродушно сообщил Келемин, словно разговаривал с ребенком. – А если к королям присоединяется фейери, то мне не надо объяснять, чем все кончается. Ты умна и все прекрасно понимаешь.
Эмма кивнула.
– Хорошо. Я стану женой принца, если у меня нет выхода, – ответила она и отчеканила: – Но я выйду замуж только тогда, когда увижу Коннора Осборна, шефа Брауни и Тавиэля. Здесь, рядом с собой, живыми и здоровыми.
Келемин даже кашлянул от удивления. Он примерно представлял себе, как будет идти их беседа, когда входил в комнату, но такого поворота не ожидал.
– Шефа Брауни? – переспросил он. – Это еще кто такой?
– Глава полиции Дартмуна, – ответила Эмма. – Он отправился меня искать вместе с Тавиэлем и Коннором. Да, дядюшка! Я выйду замуж, только если они будут живы, здоровы и рядом со мной.
Келемин нахмурился.
– Откуда ты знаешь, что они вообще тебя ищут? – осведомился он.
– У меня было что-то вроде видения, – призналась Эмма. – Я будто бы видела все глазами Тавиэля. Они были в какой-то пещере, там еще потолок нависал такими каменными складками.
Келемин прищурился, словно Эмма загадала ему загадку.
– Хорошо! – кивнул он. – Я постараюсь. Только знаешь, что, драгоценная моя племянница, больше не упоминай имени Коннора Осборна при короле.
– Почему же? – удивилась Эмма.
– Коннор Осборн убил одну ведьму, – неохотно признался Келемин. – Берту Валентайн. А Берта выпивала жизненные силы у людей и передавала их принцу.
***
Удар был таким, что на какое-то время Коннор оглох, и все, что возникло перед ним в призрачном свете огонька, было похоже на ожившую картинку в книге страшных сказок.
Каменная складка, которая дала им приют, рассыпалась в крошку – Коннор увидел густую черно-синюю ночь и существо, которое воздвиглось перед ними. Оно действительно было похоже на собаку: конечно, если бывают собаки размером с медведя.
Далевицкий пес взревел – распахнулась громадная пасть-капкан, и мир задрожал. Огонек Коннора скользнул мимо его оскаленной морды, высветив сгнившую шерсть, голые кости черепа, что белесо проглядывали из нее, и тусклую муть в глазах – от пса текли такие волны ужаса, что Коннор с трудом подавил в себе естественный для жертвы порыв: упасть на землю и закрыть пах в напрасной надежде замереть и спастись.
Он читал о далевицких псах в годы учебы, но даже не думал, что встретит эту дрянь на самом деле. И где! В какой-то дюжине миль от оживленного поселка. На краю сознания мелькнуло воспоминание о парочке, которая гуляла по берегу озера, не подозревая, что совсем рядом может быть такая запредельная мерзость.
Кажется, Тавиэль испуганно заскулил. Шеф Брауни оказался гораздо крепче духом, чем полагал Коннор, иногда считая шефа обычным сельским держимордой.
– Коннор, – он не услышал, прочел по губам, – засветите ему в глаз. Поняли? В глаз.