Звезда Нибелии
Шрифт:
Прямой нос, треугольные скулы переходят в острый подбородок. Очень светлая кожа, густые песочные волосы волнами лежат на плечах, спереди и с боков забранные тонкими косичками. Большие глаза необычного для атлургов миндалевидного разреза, очень чистого золотого оттенка, как корона Аттрима, когда он подходит к самому горизонту.
Взгляд мужчины бал прикован к телу Канга, его спина была напряжена, оставаясь настолько ровной, будто внутри его позвоночника проходил железный штырь, не дававший ему согнуться ни на миллиметр.
Вдруг он повернул голову
– Ты – Юта? Девушка, пришедшая с неба, которую, как говорят, Корт отнял у самого Руга?
– Видно, Руг остался не слишком доволен, – ответила Юта. – И потребовал вместо меня другую жертву.
Мужчина посмотрел на тело Туррага, а затем легко усмехнулся.
– Говоришь, как атлург. Ты быстро учишься.
Его глаза, направленные на Юту, улыбались. В них была глубина и внутренняя сила и, возможно, что-то еще, чего она не понимала. В его лице проглядывали хищные ястребиные черты, но взгляд был мягким. Вдобавок его глаза обрамляли густые черные ресницы, придавая взгляду сияние и глубину.
– Ты – Гвирн? – спросила Юта.
– Ты знаешь мое имя? – С восхищением проговорил мужчина. – Как я и сказал, ты быстро учишься.
Юта поймала себя на том, что непроизвольно улыбается ему в ответ.
– Я слышала, как люди говорят о тебе, – ответила она.
– И что же они говорят, хорошее или плохое? – с подкупающей улыбкой спросил Гвирн.
– Хватает и того и другого.
– Что ж, не верь всему, о чем болтают атлурги, – небрежно взмахнув рукой в сторону толпы, проговорил мужчина.
– Чему именно я не должна верить: хорошему или плохому?
Глаза Гвирна наигранно сощурились. Он пристально посмотрел на Юту, чуть склонив голову набок, а затем произнес:
– Не верь ни тому, ни другому. Я хочу, чтобы у тебя была возможность составить собственное мнение.
Совершенно не стесняясь, - почему-то условности с Гвирном казались излишними, - Юта рассматривала его открытое лицо. Она только познакомилась с ним, но журналист должен уметь составить непредвзятое мнение о человеке, основываясь лишь на одной кратковременной встрече.
И то, что Юта могла бы сказать о Гвирне – этот человек умел расположить к себе с первого взгляда. Он заставил ее улыбаться чуть ли не впервые с тех пор, как она попала в Утегат. Ей было легко говорить с ним, он казался приятным и проницательным собеседником. А взор его теплых, вдумчивых глаз очаровывал и помимо воли приковывал к себе.
Из раздумий Юту вывело ощущение тяжелого взгляда, горячей ладонью опустившегося на плечи. Она вздрогнула и поняла, что Корт смотрит на нее. Его ярко-синие глаза сейчас были темны, и всего на мгновенье ей показалось, что в них промелькнул гнев. Но это, должно быть, показалось.
В круге, очищенном от людей, появился Арагон, и церемония погребения началась.
Сначала Арагон произнес небольшую речь. Он говорил
Затем гурнас начал произносить что-то на языке наури – Юта узнала его звучание. Она не понимала ни слова, но речь Арагона полностью захватила ее. Его голос был словно плот, подхваченный безудержной рекой языка наури. То плавно скользящий по его гладкой поверхности, то внезапно подхваченный бурлящим течением. А потом река неожиданно вздыбливалась жестокими порогами, и плот грозил разбиться в каждую секунду.
Пока гурнас нараспев произносил свою речь, в круге появился еще один атлург. На нем был такой же халат, как и на Арагоне, только одноцветный, без бордовых полос на рукавах и подоле. В руках он нес неглубокую чашу. Атлург опустился на колени рядом с телом Канга. Он взял длинную белую полоску ткани и обмакнул в жидкость, налитую в чаше. Затем наложил намокшую ткань на предплечья Туррага, полностью закрывая татуировки. Он повторил процедуру с другой рукой и незаметно растворился среди толпы.
Слушая переливы голоса Арагона, неожиданно обретшего силу и глубину, Юта будто погрузилась в транс. Она словно плыла по волнам, следуя за голосом гурнаса, за каждым его поворотом и изгибом. И когда ей казалось, что она почти достигла невидимой цели, что за следующим поворотом ей откроется нечто небывалое и грандиозное, голос Арагона оборвался.
Юта почувствовала, как очнулась, рывком вернувшись к реальности. В зале Кутх царила абсолютная тишина. Люди не издавали ни звука, даже вездесущий шорох песка на минуту прервался. Мир затаил дыхание. В этой абсолютной тишине гурнас подошел к Кангу и поочередно снял с его рук полоски белой ткани.
Минуту ничего не происходило, даже время, казалось, замерло в ожидании. А потом татуировки на руках Туррага начали искриться. Свечение исходило из под кожи, становясь все сильнее и сильнее. По рукам словно плыл жидкий огонь, символы переливались всеми оттенками от оранжево-красного до огненно-золотого.
Свечение все усиливалось, пока символы не начали буквально гореть, словно охваченные пламенем. Оно перемещалось по рукам Туррага, вырываясь из-под кожи брызгами искр. А потом, так же внезапно, все прекратилось.
За секунду пламя, пожиравшее предплечья Туррага, сошло на нет, и Юта с изумлением обнаружила, что татуировки, украшавшие руки Канга, исчезли. На их месте остался лишь еле заметный белесый след, в остальном же руки Канга не пострадали.
По рядам атлургов прошел вздох, будто вздохнул сам Зал Кутх. Время тоже ожило и снова потекло привычным руслом. Люди, затаившие дыхание, задвигались и снова начали тихонько переговариваться.Только Юта все еще не могла придти в себя, завороженная увиденным. Тихий голос произнес ей на ухо: