Звезда Нибелии
Шрифт:
– Это касается нашего с ним последнего разговора. По-моему, я сказала что-то не то и сильно рассердила его. Я не хотела, чтобы так получилось. Я просто хочу извиниться, но не знаю, как подойти к нему после всего.
Леда тепло улыбнулась, и ее улыбка была словно прикосновение матери. Она села за стол напротив Юты, протянув к ней руки.
– Корт, он …. Иногда он может быть немного груб или холоден, но поверь мне, в душе он хороший человек. Не принимай близко к сердцу того, что произошло.
Сама не понимая от чего, Юта вдруг почувствовала на щеках румянец.
– Нет, это не то, – мотнула она головой. – Это не его
Леда внимательно смотрела на нее, но ничего не говорила. Собравшись с духом, Юта закончила:
– Я попросила его провести меня в Город-За-Стеной.
Леда откинулась назад. Ее покатые плечи чуть заметно напряглись, а взгляд ясных глаз затуманился.
– Так вот оно что….
Юта затаила дыхание, пока Леда тяжело молчала. Она ощущала, что этот момент очень важен, и сейчас Леда скажет что-то…
– Ты знаешь, кто такой ругат? – спросила девушка.
– В общих чертах. Арагон рассказывал мне, что ругатом называют человека, побывавшего в объятиях Руга и сумевшего выбраться из них. Считается, что ругат каким-то образом получает часть силы бога.
Леда кивнула.
– Но ты не знаешь, как Корт стал ругатом?
Сердце Юты бухнуло невпопад.
– Нет, никто не говорит мне, в том числе и Корт, хоть я и спрашивала его.
– Он не говорит о том времени, которое провел в пустыне. Вообще о том, что было до того, как он попал в Утегат. Но я расскажу тебе. Ты ведь тоже изгой, как и он. И чтобы понять, почему он так реагирует, ты должна узнать его историю.
Юта почувствовала, как все ее тело напряглось, а сердце застучало часто-часто. Леда между тем начала рассказ. Она смотрела на свои руки, покоящиеся на столе, а ее взгляд блуждал где-то далеко.
– Шестнадцать лет назад Корта изгнали из Города-За-Стеной за преступление, которого он не совершал. Он должен был погибнуть еще в первые сутки в пустыне, но он действительно отличается от всех людей, которых я знаю. Он выжил.
Без воды, теряя сознание от солнечного удара, он не сдавался. Он не желал просто лечь и умереть и заставлял себя двигаться вперед. Соорудив из своей рубашки некое подобие накидки на голову, страдая от жажды и испепеляющего солнечного жара, Корт брел все дальше от стен Вечного Города.
Он не может вспомнить, сколько дней бродил по пескам, то теряя сознание, то снова приходя в себя, но через какое-то время он набрел на животное, пойманное в капкан. Это был еще совсем детеныш, умирающий, и возле него скулящая мать. Это был саграл – «ужас песков», как называют его атлурги – полумифическое животное, которое считалось истребленным столетия назад.
Мать детеныша так сильно страдала от невозможности помочь, она не ела и не пила, отчего сильно ослабла. Возможно, поэтому она не бросилась на Корта, почти не обратив на него внимания. Корт неподвижно просидел возле них сутки, а затем начал сантиметр за сантиметром придвигаться. В конце концов, привыкнув к нему, мать разрешила ему подойти, и он освободил детеныша. За это она позволила ему пить молоко, которым вскармливала маленького саграла.
Эти звери очень верные и преданные. Утагиру принял Корта как брата, только благодаря этому он и выжил. Они долго ходили по пустыне. Корт наблюдал за сагралами и учился выживать, питался ящерицами и песчаными змеями, пил их кровь.
Детеныш саграла рос медленно. Однажды его мать укусила ядовитая
В конце концов, они набрели на город – Утегат. Увидев силуэт в песках, люди сперва решили, что это – дух пустыни. Да с ним к тому же еще был саграл, которых никто не видел со времен Первых Изгоев. Полумифические сагралы считаются воплощением свирепости богов пустыни. С тех пор Корта прозвали не только ругатом - «отмеченным Богом Смерти», - но и «Сыном саграла». Утагиру принимает только его и нескольких его близких. Он живет с нами, но охотится на поверхности.
Леда замолчала ненадолго. Юта не задавала вопросов, одновременно потому что была поражена услышанным, не в состоянии до конца поверить, что все это может быть правдой. А также не желая вмешиваться в переживания девушки, которые ясно отражались на ее открытом лице.
Леда вся словно светилась от тихой печали. Юта вдруг со всей ясностью поняла, как сильно Леда на самом деле любит Корта. Любовь сквозила в каждом ее жесте, в том, как она подбирала слова для рассказа, в том, с какой глубокой печалью и нежностью звучал ее голос, в бесконечной грусти ее глаз, ставших бездонными, как два колодца.
Она говорила о своем любимом, и пересказывая все то, что случилось с ним тогда, она переживала это заново, переживала так, будто сама находилась на его месте, а может, даже еще более глубоко. Потому что человеку, который по-настоящему любит, легче самому вынести страдания, чем видеть, как страдает любимый.
Некоторое время Леда сидела неподвижно, заново вспоминая и переживая прошлое. А затем вздрогнула, возвращаясь к настоящему. Она слабо улыбнулась Юте, вымученной усталой улыбкой, так, будто рассказ забрал у нее все силы.
– С тех времен у него остались не только шрамы, - медленно продолжила Леда. Видно было, что рассказ причиняет ей боль.
– Руг иссушает не только тело, но и душу. Он заставляет видеть разные вещи, то чего нет и не может быть. Насылает иллюзии и видения, морочит человека. Заставляет верить в то, чего нет на самом деле. Иногда бывает так, что он оставляет человеку жизнь, но забирает разум.
Юта непроизвольно подалась вперед. Почему, зачем Леда говорит такое?
– Но с Кортом ведь не случилось ничего такого? – выпалила она.
– Он дошел абсолютно нормальным? В смысле ведь с ним в песках ничего не случилось?
Реакция Леды удивила ее.
– Да, – ответила та задумчиво. Она опустила руки на колени, смотря в пол так, что волосы скрывали выражение лица.
– Да, – повторила девушка. – Но ты должна понимать: то, что с ним произошло, не могло не изменить его. Я не знаю, каким Корт был раньше, могу только догадываться. Но за время, проведенное в пустыне, он одичал, став почти что зверем, настолько похожим на своего саграла, будто их и правда вскормила одна мать.
Многие недели после того, как попал в Утегат, Корт ни с кем не говорил, только шептал что-то всегда находящемуся рядом Утагиру, и многие решили, что он лишился разума в пустыне. А потом, однажды, когда он был еще слаб после перехода через пески, и я принесла ему поесть, он схватил меня за руку, и произнес хриплым голосом, как если бы месяцы не пользовался им, позабыв, как это – говорить: «Я хочу выйти наружу. Ты покажешь мне дорогу?».