Звезда Серафима Саровского… Звезда любви…
Шрифт:
– Это, братишка, он от своего хозяина, барона Ордоновского, наслышался, – добродушно пояснил Михаил. – Много чему научился пан Медлер у своего барина, много в чем поднаторел за время службы в его усадьбе. А что касается прислуги, Станек, так это, на мой взгляд, огромный, тяжелый пласт духовно неразвитых людей. Они безответственны, безнравственны, без чести и совести. Свойственно ли им задумываться над своими проступками, чтобы потом исправлять совершенные ошибки? Нет!.. Да они даже и отчета не отдают тому, что творят! Присутствует ли в них стремление работать с полной отдачей,
– Да уж… что и говорить… люди холопского звания – сущие псы иногда! – охотно согласился с мнением Михаила Станислав.
– Тем не менее, Станек, везде должна присутствовать золотая середина, – желая быть объективным, заключил Михаил. – А у пана Медлера, управляющего имением барона Ордоновского, ее отроду не было. Ведь он страшным деспотом и палачом был! Страшный это был человек!..
– Да ладно…. леший с ним, с этим паном Медлером! – ступая рядом с Михаилом, прервал его Станислав. – Ты мне, Михаська, лучше вот о чем расскажи….
Однако Михаил его уже не слышал… Все его внимание было приковано к стенам коридора, которые всюду были завешаны картинами в золоченых рамах, пейзажи которых прославляли уютные улочки и дворики Санкт-Петербурга, города Италии, Франции, Германии и других европейских стран, в которых успел побывать Станислав.
– До чего же великолепные пейзажи! – приостанавливаясь у каждой картины, восхищался Михаил. – До чего же искусные работы мастеров! Какая палитра красок! Какой удачный ракурс в расстановке объектов…
Михаил зачарованно рассматривал мосты Венеции, красочно изображенные на картинах… Рассматривал всемирно знаменитые античные храмы Рима, в том числе Римский Колизей, собор Святого Петра, а также роскошное здание миланского театра оперы «Ла-Скала».
А вот – узкие улочки Парижа, Елисейские поля, ажурная, взлетающая своим острием в небо Эйфелева башня.
А вот уже живописные долины германского Рейна с множеством средневековых замков и монастырей… Тут и Бранденбургские ворота, рейхстаг и, конечно же, уютная улица Берлина Унтер-ден-Линден.
Восторгу Михаила не было предела: «Боже, Станек! Ощущение, будто бы в картинную галерею попал. Сколько картин! Сколько картин! Часами бы не отходил от них!..»
– Я же тебе писал, Михаська, что после того, как переехал в Могилев, много путешествовать стал, – без энтузиазма пояснил Станислав. – Мне после Питера в этом Могилеве, особенно первое время, очень муторно было. Вот я и старался бежать отсюда, куда подальше.
– Не
– Не знаю… Наверное, не придал этому значения, – пожал плечами заскучавший Станислав.
А Михаил уже снова увлекся рассматриванием картин. Смотрел и всё покачивал головой: «Красота!.. Ох, и красота! До чего же безупречная работа мастеров!»
– Да уж…. – еще больше заскучал Станислав…
– Видишь ли, Станек, картины – это моё всё!.. – только на мгновение оторвавшись от их просмотра, напомнил Михаил другу о своем увлечении. – Могу часами от них не отходить…
– Да неужели?!.. – с недовольством уставился на него Станислав. – Надеюсь, ты не для этого ко мне приехал?.. Ты мне лучше вот о чем скажи, – оттянул-таки он его от картин и увлек за собой в дальнейшее путешествие по своему дому, – ты в курсе дела, где сейчас Ясно Вельможный пан Ордоновский обитает? Когда ты последний раз своего папеньку видел?
– Последний раз видел его перед отъездом из Варшавы, – ответил ему Михаил. – Приглашал меня к себе в гости.
– Что-о-о?.. Приглашал тебя в гости?! – удивился Станислав.
– Да! Приглашал! А что?!
– В свой варшавский особняк приглашал?!
– Да! В свой варшавский особняк приглашал. А что тебя удивляет?
– Вот это да!.. А жить тебя, случайно, в свой особняк не приглашал?..
– Кого?!
– Тебя! Кого же ещё!..
– В качестве кого? – подавленно спросил его Михаил.
– В качестве сына, разумеется!.. Единокровного сына!!!
– Такими обязательствами, как жить под одной крышей со своим, хоть и единокровным, но все-таки официально не узаконенным сыном, барон Ордоновский никогда себя не обременял. И ты, Станек, об этом прекрасно знаешь…
– Да знаю, знаю…
– Тогда зачем спрашиваешь?!
– Не обижайся на меня! Это я так… От злости на твоего Ясно Вельможного папашу…
– Станек, почему ты на него злишься? У тебя для этого есть повод?
Но Станислав быстренько сменил тему разговора: «Михаська, судя по твоему варшавскому адресу, ты так и продолжаешь проживать на квартире у пани Стахи? Не так ли?..»
– Почему бы и нет? – рассеянно пожал плечами Михаил. – Милая, очень милая старая пани. И, что мне импонирует, очень аккуратная… Очень католичка она, что для меня тоже важно. Мы с ней много рассуждаем о Господе, ходим в костел на мессы. Она мне попросту как мать. Мне в её доме тепло и уютно. Да и привык я уже к ней. Родная она мне стала…
– Да, да… Помню её… Действительно, приятная пани, – согласился с его мнением Станислав. – Ну и слава Богу, коль так, – улыбнулся он, видя, как у его друга Михаськи потеплел взгляд при упоминании о пане Стахе.
Между тем…. молодые люди вошли в большую по площади комнату, обставленную вдоль стен книжными шкафами, полки которых были до отказа заполнены книгами.
– Кабинет мой, – со скукой во взгляде пояснил Станислав. – Работы по банковским делам у меня всегда много, вот и тружусь тут…