Звезда Судьбы
Шрифт:
Мертвый колдун напал на все еще оглушенного усталостью Мантиса; костлявая рука пробила кольчугу и погрузилась прямо в сердце юноши. Тот закричал. В воздухе чувствовался запах обуглившейся плоти.
Кулл уже бежал по площадке, замахиваясь клинком.
— Умри! Умри! Умри! — прорычал он.
Меч его отсек кисть колдуна, сталь зашипела и задымилась, коснувшись костей; ударив плашмя, атлант сбросил мертвеца с парапета прямо в пустоту.
Мантис рухнул навзничь. Там, где мертвая рука коснулась его груди, остался ужасающий обугленный отпечаток, окруженный
Старый маг уставился в глаза Мантиса.
— Боги! Боги! — выругался он. — Это какая-то ошибка, такого не должно было случиться, судьба не могла…
— Мантис! — окликнул юношу Кулл.
Со стоном тот распахнул глаза, но когда попытался вдохнуть, то сморщился от ужасной боли, и слезы покатились у него по щекам. Черная кровь, перемешанная с пеплом, сочилась из-под порванной кольчуги. В мешанине обуглившейся плоти виднелось два белых ребра.
— Валка! — выдохнул Кулл. — Сойан-Тан, спаси его!
Но старец лишь взглянул на атланта и на глазах его выступили слезы.
— Валка, — вновь повторил Кулл.
Поднявшись на ноги, он огляделся по сторонам. Трое солдат еще дожидались на лестнице; они видели и слышали все, что произошло, и теперь ждали приказов своего предводителя.
Кулл взглянул на них, затем на огромный темный проход над головой. Там заканчивались и лестница, и последний мост.
Он взглянул на Сойан-Тана.
— Там еще есть какие-то залы?
Старец кивнул.
— Мы должны перенести его туда.
— Кулл, но Тха-Бнар и звезда…
Атлант отвернулся и подозвал наемников.
— Пойдемте, мы должны перенести его наверх.
Втроем они подняли Мантиса, стараясь действовать как можно бережнее, но юноша все же застонал, и из ужасающей раны вновь потекла кровь.
— Наверх! — велел наемникам Кулл.
Те осторожно начали подниматься по ступеням. Атлант и Сойан-Тан последовали за ними. На верхней площадке за проходом обнаружился коридор, что простирался к самой вершине зиккурата. Каменная кладка здесь казалась совсем свежей. Кулл пошел первым, приблизился к одной из дверей в стене коридора и толкнул ее.
Дверь распахнулась. Атлант заглянул внутрь. Самая, обычная комната — кровать, стол, стулья, книжные полки… Жилище жреца.
— Сюда.
Они внесли Мантиса внутрь и уложили его на постель. Сойан-Тан не последовал за ними, но остался на страже в дверях. Не сводя взора со стонущего Мантиса, Кулл велел наемникам:
— Зажгите факел!
Один из них подошел к стене, высек искру и вставил горящий факел в кольцо. Желтоватые отблески легли на бледное лицо Мантиса.
— А теперь ступайте, — негромко велел своим людям Кулл. И, увидев, что те медлят в дверях, повысил голос: — Ступайте прочь! Оставьте меня с ним!
Наемники, наконец, повиновались, и Кулл, дождавшись, пока они выйдут за порог, закрыл за ними дверь. Затем, вложив меч в ножны, он опустился на колени рядом со смертным ложем Мантиса.
Этот юноша, с которым он
До этого момента Кулл и сам не подозревал, насколько привязался к молодому магу.
А теперь Мантис умирал.
Даже бездонная бездна, разверзшаяся внизу пещеры, не была глубже, чем скорбь, объявшая атланта в этот миг.
Кулл приблизился ближе, ощущая на щеке слабое дыхание Мантиса.
— Мантис…
Юноша слабо шевельнулся, пытаясь отыскать руку Кулла. Тот ободряюще стиснул его пальцы.
— Ты не умрешь, Мантис, клянусь тебе, ты не умрешь!
Юноша сжал руку атланта, сперва очень слабо, но затем чуть сильнее. Он, наконец, открыл глаза и взглянул тому прямо в лицо.
— Не пытайся меня утешить, — прохрипел он. — Я знаю, что скоро умру.
— Мантис, лежи спокойно. Наши наемники скоро захватят весь зиккурат. Они одолеют Тха-Бнара. Я приведу сюда Сойан-Тана, он поможет, он излечит тебя…
— Никто не может меня излечить. Я умираю, Кулл, и я хочу умереть. Разве ты этого не понимаешь, разве ты не можешь поверить? Я не могу жить дальше…
— Прекрати, дружище! Я понимаю, что тебе больно, но Сойан-Тан сможет…
— Я хочу умереть, Кулл. Я должен умереть… Это из-за моего отца… У меня нет другого выхода…
— Не говори глупостей!
— Я несу зло и боль всем, кто меня окружает. Я сын колдуна и…
Кулл вскинул голову. Серые глаза его засверкали.
— Не смей так говорить, мой друг! Человек сам решает, кем он станет. Кем бы ни был твой отец, ты был отличным воином и верным другом. В тебе нет никакого зла! Не смей думать, будто на тебе лежит какое-то проклятье!
Юноша растерянно заморгал.
— Но я чувствую… этот гнет… мой проклятый дар…
Кулл печально покачал головой.
— Это бремя ты сам взвалил на себя, друг мой. Никакого проклятия не существует. Ты был тем, кем ты был, — отважным, благородным человеком. Таким мы запомним тебя навсегда!
Губы Мантиса дрогнули и неожиданно растянулись в улыбке.
— Как хорошо… Свет…
Пальцы его внезапно обмякли в руке Кулла.
— Нет! — вскричал атлант. — Нет!
Он вскочил, чувствуя, как вместе с жизнью, покидающей тело его друга, что-то рвется в его собственной душе… Нечто важное уходит… уходит навсегда, оставляя позади себя холодную пустоту…
И нечто чуждое с жадностью пожирало его горечь и боль…
— Нет! — в ярости выкрикнул атлант, хватаясь за меч. — Меня ты не получишь!
Мгновенно ледяная бездна отступила, и странное ощущение исчезло.
И все же по-прежнему Кулл чувствовал, что нечто ужасное таится внутри зиккурата, в любой миг готовое впитать в себя его страх и отчаяние…
— Я отправлю тебя в преисподнюю! — прорычал он, обращаясь в пустоту. — Берегись! Я приду за тобой, подлая тварь!
Затем он вновь опустился на колени рядом с неподвижным телом Мантиса и, помедлив мгновение, протянул руку, опустив веки юноши.