Звезда Тухачевского
Шрифт:
— Но прежде всего, штандартенфюрер, мы должны иметь в своих руках необходимые для успеха операции документы, — сказал Беренс.
— Вы удивительно догадливы, — криво усмехнулся Гейдрих. — Вам потребуются документы, которые подтверждают связи Тухачевского с нашими генералами во время его приездов в Германию в начале тридцатых годов. Особый интерес будут представлять бумаги об их личных контактах, и главным образом — те, которые написаны самим Тухачевским. В этих документах должны быть упомянуты фамилии сторонников маршала и связанных с ним наших генералов. Надеюсь, вам известно, что фюрер их терпеть не может, пожалуй, не меньше, чем Сталин своего Тухачевского. Это будет
С Канарисом Гейдрих встретился вскоре — в январе наступившего 1937 года. Сославшись на то, что ему необходимо отметить успешное проведение одной финансовой сделки, он пригласил главу абвера на завтрак. Уединившись в отдельном кабинете ресторана, который особенно нравился Гейдриху, они с удовольствием дегустировали французские вина и вели неторопливый разговор о всяких пустяках — как идут дела в семье, кто из знакомых поднялся вверх по служебной лестнице, а кто, к их общему удовлетворению, рухнул вниз. Канарис пытался перевести разговор на воспоминания о том, как после Первой мировой войны Гейдрих служил под его началом на крейсере «Берлин» и даже был произведен в лейтенанты. Адмиралу уж очень хотелось ткнуть носом этого выскочку, возомнившего ныне о себе Бог знает что, в его позорное прошлое: Гейдрих за свое аморальное поведение представал перед офицерским судом чести и с треском вылетел из военно-морского флота.
Гейдрих вмиг раскусил этот замысел генерала и тут же сделал ответный выпад.
— Прекрасная пора молодости! — восхищенно воскликнул он. — Я уж не говорю о том, что служить под вашим началом было для меня превосходной школой! Но все это уже так далеко, так ирреально! А нас берет в свои железные объятия неумолимое настоящее.
И Гейдрих исподволь, без нажима, подвел своего собеседника к теме, которая сейчас была для него главной.
— Я знаю вас, Фридрих, как первоклассного специалиста по военному потенциалу нашего главного военного противника, — издалека, стремясь использовать самое испытанное оружие — лесть, начал Гейдрих. — Разведка и контрразведка — дело вашей исключительной компетентности. А я, признаюсь вам как верному другу, полнейший дилетант в вопросах советской военной структуры. И очень хотел бы заполнить этот досадный пробел в моих знаниях — должность обязывает.
— Какими же знаниями вы намерены восполнить этот пробел, Рейнхард? — насторожился Канарис.
— Я долго размышлял на эту тему, — намеренно оттягивал ответ на конкретный вопрос Гейдрих, пытаясь создать впечатление, что информация необходима ему, но конечно же не настолько, чтобы драматизировать ситуацию. — И понадеялся, что на этот вопрос ответите мне вы, как мастер экстра-класса.
— И все же? — уклонился от прямого ответа Канарис. Он не очень-то клевал на откровенную лесть.
Гейдрих изобразил на своем непривлекательном, почти отталкивающем лице добрейшую улыбку, морщины еще резче проявились на его лбу и аскетически узких скулах. — Как всегда в таких случаях, видимо, надо начинать с головы.
— Что вы имеете в виду? — прикидываясь, что не уловил мысли Гейдриха, спросил Канарис.
— Голова Красной Армии — ее высший командный состав. Вы, Фридрих, имеете доступ к самым секретным архивам вермахта. И вы оказали бы мне великую услугу, если бы предоставили в мое распоряжение хотя бы на несколько дней досье на советских военачальников, посещавших Германию до прихода к власти нашего фюрера. Особенно
Канарис ответил не сразу. Он сделал вид, что с необычайным аппетитом поедает только что поданную им форель, запеченную в фольге. Хитрая, прожженная лиса, он сразу же предположил, что у Гейдриха явилось желание отомстить генералитету вермахта за свое позорное изгнание из военно-морского флота, и ответил весьма туманно:
— Я не представляю себе, как с помощью такого рода документов, о которых вы говорите, можно усилить безопасность нашего рейха.
Произнося эти слова как можно более равнодушным тоном, он рассчитывал и на то, что они выполнят роль катализатора в их беседе: Гейдрих должен, черт его побери, выложить ему откровенно, зачем ему вдруг понадобились советские военачальники.
— Дело, повторяю, не столько во мне лично, сколько в высших интересах немецкой нации. — Гейдрих продолжал гнуть свою линию, стараясь делать это как можно мягче, зная, что Канарис не терпит открытого давления. — Немецкие генералы меня мало интересуют. Главное — досье на советских военачальников.
Лицо Канариса стало непроницаемым. Допив вино, аккуратно вытер накрахмаленной салфеткой тонкие, с саркастическим изгибом губы и отчужденно произнес:
— Я очень сожалею, Рейнхард, но вы знаете не хуже меня, что без письменного подтверждения фюрера никто не имеет права доступа к секретным архивам генерального штаба.
Гейдрих побагровел и с трудом сделал вид, что это заявление Канариса не очень-то его огорчает.
— Фридрих, я лишь простой исполнитель, — потупив глаза, сказал Гейдрих, превратившись в само воплощение послушания. — Я так и доложу фюреру.
Последняя фраза обожгла адмирала обидой, но это чувство нисколько не проявилось на его непроницаемом лице.
— Благодарю вас, Рейнхард, за чудесный завтрак и за возможность пообщаться с вами, — как можно искреннее произнес Канарис. — Нам, чертовски занятым служакам, редко выпадают счастливые минуты пропустить бокал-другой с хорошими и верными друзьями.
— Я бесконечно рад, что эти часы мы провели вместе, я вновь почувствовал себя на корабле, в кают-компании, — приторно сказал Гейдрих, в душе проклиная несговорчивого и сверхосторожного главу абвера. «Морская каракатица, чертов осьминог, обойдусь и без твоей помощи». Он едва удерживал себя оттого, чтобы не выпалить это прямо в лицо Канарису.
26
Гитлер, узнав от руководителя службы СД о реакции Канариса, сказал, что адмирал — осел, что операцию нужно проводить не привлекая к ней внимания военных и что он теперь окончательно убедился, что Гейдриху нельзя доверять ничего серьезного, так как уже на первой стадии он едва не провалил все дело. Гейдрих готов был сгореть от стыда и поклялся, что операция несмотря ни на что будет проведена с максимальным успехом.
Между тем Гитлер сам не пребывал в бездействии и не полагался только лишь на Гейдриха. Он поручил Шелленбергу подготовить справку об истории отношений между рейхсвером и Красной Армией в двадцатых и начале тридцатых годов. Таким образом, два потока информации — один от Гейдриха, другой от Шелленберга — в конечном итоге должны были слиться воедино.
Гейдрих долго ломал голову над тем, каким образом ему лучше всего заполучить документы из архива вермахта. И как это всегда бывает у профессиональных разбойников, пришел к единственному выводу;