Звезда творения
Шрифт:
Наконец он ушел, слегка успокоенный и полный планов. А я остался ждать Тихона. И этот разговор обещал быть не менее трудным, чем разговор с Порфирием.
Тихон явился не сразу. Должно быть, заканчивал какие-то свои дела при новых властях. Я подробно расспросил его обо всем, происходящем снаружи, и выслушал его версию событий. После чего расхвалил за находчивость и смелость.
— Верно, Порфирий Степаныч — человек безвредный, за что его в расход? — усмехнулся Тихон, тайком любуясь на рукав новенькой кожаной куртки. — Однако, господин, есть тут одна закавыка… Ежели колчаковцы
Я встал и прошелся перед ним.
— Скажи мне, Тихон, верный мой слуга… Был ли я добр к тебе? Всегда ли вознаграждал тебя за услуги? Был ли к тебе справедлив?
На все вопросы он осторожно ответил «да». Ну еще бы.
— Теперь предстоит тебе выполнить самую трудную, самую опасную работу. Но и вознагражу я тебя щедро. Столько ни один царь земной тебе не даст…
Тихон насторожился.
— Помнишь ли ты подвеску в виде звезды, которую утащил в тот раз у Порфирия? Ее необходимо добыть вновь, но это только малая часть дела.
Я взял паузу. Необходимо было, чтобы мой слуга проникся важностью задания, потому что лезть ему придется в прямом смысле к смерти в зубы.
— Эта звезда не простая. Не зря в прошлый раз твоя рука сама схватила ее… Только вот вы, люди, не знаете, что она на самом деле собой я представляет и как ею пользоваться. А я — знаю. Она дает великую силу, но прежде ты должен ее зарядить.
— Зарядить?..
— Видел ли ты, Тихон, волшбу, которую я творю?
— Не только видел, — пробормотал Тишка, машинально ощупывая шею, — но и на своей шкуре ощутил.
— Верно. В той звезде, Тихон, скрыта до времени огромная сила. Она позволит мне освободиться из плена. После того исполню твое желание. Захочешь — навсегда освобожу от службы и на золото наведу, которого в округе еще много… Живи спокойно, как все люди, богатей понемногу. А захочешь — возьму с собой и сделаю главным над своими слугами. Я ведь не простой волшебник, Тихон, я маг над магами в своей стране. И когда я освобожусь, я вернусь туда, в иные миры, где волшебства столько, сколько у вас на речке песка…
Я видел, как вспыхнули его глаза. Жить спокойно и в достатке — это хорошо, но у моего слуги слишком сильна была авантюрная жилка. Миры! Волшебство! Несказанные богатства, лежащие где-то за горизонтом! Разве же устоишь…
— А меня-то с собой возьмете?
— Я же сказал, если захочешь — возьму. Будешь служить мне там, в других землях… Но для того надо мне вначале освободиться. А чтобы освободиться, нужна Звезда, полная силы.
— А что для этого сделать-то? — осведомился Тихон, в своем воображении уже рассекавший чужие моря.
Я рассказал ему что. На лице моего слуги отразился ужас.
— Так ведь, господин, убьют меня! — взвыл он. — Даже и разговаривать не станут! Шашкой зарубят! Не те, так другие!
— Я тебя почему в свои слуги определил? — кротко спросил я. — Не Порфирия, не кого-то еще, а тебя, Тихон? Потому что ты умен и хитер. Я тебе сказал, что мне требуется, — а ты уж придумывай, как это сделать. Сделаешь — в золоте купаться будешь. Не сделаешь… все одно твоя голова с плеч.
Он ушел
Что ж, а мне оставалось только ждать.
Отсутствовали они долго. Я уже начал беспокоиться, не случилось ли чего непоправимого. При мысли о том, что оба моих гостя могут никогда больше ко мне не вернуться, я впадал в состояние, близкое к панике. Тьма Внутренняя была рядом. Сколько бы я ни строил планов, сколько бы ни надеялся, она никуда не уходила. И не уйдет, покуда я не выберусь из своей тюрьмы…
Как, отчего так получалось, что камнем преткновения во всех наших делах становились люди? Казалось бы, люди — они кто? Агрессивные, маложивущие существа. Если они на что и годятся, так только на то, чтобы служить нам. Однако у них вдруг возникали свои желания, чувства, мысли, которые вмешивались в ход наших планов и нарушали их. Как когда-то, например, случилось с Кали…
Вот и сейчас я был вынужден во всем полагаться на людей. Без них я оказывался беспомощен, как младенец, и постоянное осознание собственного бессилия выводило меня из себя. И чем дольше отсутствовали мои слуги, тем сильнее я бесился.
Наконец явился Порфирий. Он был в таком же взведенном состоянии, что и я, а потому не обратил внимания, что прием я ему оказал менее любезный, чем обычно. С собой Порфирий принес прямоугольный холст, пока еще не оформленный в рамку. От холста исходил резкий запах скипидара.
— Все, как я говорил, — в отчаянии воскликнул Порфирий, положив холст на столик. — Пришли белые, и опять расправа… Народу побили еще больше, чем красные. Шашками порубали, живых еще, а остальных смотреть заставили… Господи, одни жестоки, а другие не лучше!
Я едва не выругался вслух. Значит, каратели были… Справился ли Тихон с той задачей, которую я перед ним поставил? Или погиб? Или бежал?..
— И опять Тишка Осинцев, — продолжил Порфирий, словно угадав мои мысли. — Ведь какой подлый оказался человек, Господи! Всех своих соратников белым раскрыл, всех до единого! Ну, кто-то из них и не скрывался, кто чересчур идейный. А кто-то и спрятаться пытался… Да только всех их Тишка выдал. Да еще в первом ряду стоял, на казнь любовался…
Порфирий в сердцах шарахнул по столешнице кулаком.
— Да лучше бы он меня тогда не спасал… Лучше уж умереть, чем от такого подлеца спасение принять…
— Не скажите, дорогой друг, — я попытался его успокоить. — Так уж сложилась судьба, не вам на нее роптать. Лучше покажите вашу работу. Я чувствую, что это нечто выдающееся.
Порфирий молча развернул тряпицу, в которой принес холст. Да, действительно, это было нечто особенное. Художник несколько буквально понял мои слова о том, что Хаос содержит в себе все. Но эта картина действительно содержала все. В мешанине ярких точек можно было увидеть контуры любого предмета, от кружки до магического посоха. На миг мне даже почудилось, что я вижу в полотне силуэт замка Брандей, парящего над облачным морем Межреальности…