Звезда Востока
Шрифт:
Первое, что поразило в обители темных — масштабы. Здесь уместилось бы штук двадцать секторов полуцветов. Два этажа? Да что вы! Целых семь! Одних гостиных насчитывалось с дюжину. А еще комната для занятий со столами в четыре ряда, зал для отработки практических навыков, десяток гардеробных, бильярдная, помещения для торжеств и даже оранжерея. Гостиные делились тематически: для чтения, общения, игр, а еще по полу и возрастам. Зато цвета здесь не имели значения. Разве что ведьмам выделили отдельное помещение. Но, поговаривали, те сами настояли.
Меня в гостиных никто не ждал. Да я и не рвалась. Не хватало столкнуться
Большую часть внеурочного времени я коротала в спальне на пятом этаже сектора. В огромной спальне! В три раза больше той, что мы делили с Агнией. Здесь стояли кровати с пологами и шторами, на широких подоконниках цвели растения в горшках, в углу притаился чайный столик и два удобных кресла. А, увидев персональный шкаф в полстены, я чуть ногами не затопала. У меня не то, что в Гвендарлин, но и дома столько вещей не найдется. Зато имущество Рашель не помещалось в спальне, и она, как большинство местных, регулярно курсировала до гардеробной и обратно.
— Это всё? — удивилась она, увидев мою развешенную по плечикам одежду, и смутилась. — Извини.
— Зато всё под рукой, — пошутила я, мысленно поблагодарив герцогиню Викторию за подаренный гардероб. Без него я бы вообще выглядела нищенкой.
В подруги сестрица Свена не рвалась, но охотно объясняла порядки сектора. Встают в семь, по спальням расходятся не позже полуночи. Магия запрещена, но ее используют направо и налево. Главное, воспитателям не попадаться. Их трое: господин Джемс и леди Клементина для малышни, господин Харольд для взрослых. Замену леди Сесиль Ларс так и не наняли, посему за всеми девочками присматривала одна воспитательница. Или старосты, не стесняющие докладывать о нарушениях леди Клементине. К счастью, та не походила на сбежавшую в прошлом семестре мегеру. Светловолосая, миловидная дамочка лет двадцати пяти предпочитала заниматься своими подопечными, и закрывать глаза на выходки старших.
Чему в секторе темных точно не нашлось места, так это кухне. Зато имелся буфет, где обитатели в любое время суток могли найти горячий чай, соки и пирожки. Трапезничали полноценные в общей столовой. Вместе с педагогами и светлыми магами. В первый вечер я вытаращила глаза, увидев ломящиеся от сытных блюд столы. Не ужин, а пир. Не то, что скромная еда в секторе отверженных. Та, что полуцветы готовили себе сами. Захлестнула обида, но я подавила ее и уткнулась в тарелку. Нет смысла сравнивать жизнь тут и там. На свете не существует справедливости.
В столовую я ходила с Ульрихом и Рашель. За столом неизменно устраивалась между ними. Ульрих, как сторожевой пес, провожал меня по утрам и на первое занятие. Там я теперь сидела со второгодками. Но одна за партой. Магическая завеса считала меня полноценной и не пускала на прежнее место. Из урока в урок я гипнотизировала взглядом Агнию, но та упорно меня не замечала. Наверное, стоило подойти и поговорить. Но я медлила. В конце концов, у огневички были шансы сделать это первой. Навестить меня в целительском блоке для начала. Или принести вещи вместо Милли.
Я
Кстати, о полноценности. Мысль, посетившая в день переезда, преследовала день за днем. Если мать светлая, а ребенок темный, ему полагается быть полуцветом. Иного не дано. Я находила лишь одно объяснение: леди Флин и остальные ошибались. Никакой я не полноценный маг. Еще одна маскировка. Или очередной слой. Или…
Я понятия не имела, что скрывалось за этим «или».
Заговорить о тревогах вслух я решилась на шестой день. С Ульрихом. С кем же еще? Во время прогулки, ставшей теперь традиционной. Полуведьмак слушал внимательно, но не удивился. Ни капли.
— Ты тоже об этом думал, — проворчала я.
— Угу. С тех пор, как напомнил, что твоя мать — светлая.
— И какой вывод?
— Не знаю, — ответил он после раздумий.
— Врешь. Это значит, что я, по-прежнему, полуцвет.
— Полуцветы не способны выпускать из ладоней цветовые искры. А, тем более, пламя. Ты просто крайне необычный маг. Исключение из правил.
Я одарила его сердитым взглядом, но смягчилась. В свете уходящего на покой солнца лицо казалось румяным от смущения. Или это не обман зрения?
— Дело в том, что… — Ульрих замялся. — Твоя побочка никуда не делась.
Я споткнулась и едва не пропахала землю носом, но полуведьмак ловко меня подхватил. Близость его тела отозвалась жаром, прилившим к щекам. Что ж, моя очередь краснеть.
— Ты уверен? — спросила я, отстраняясь.
— Я проверял. Побочка…э-э-э… смягчилась. Она не такая явная. Но все еще присутствует. С совместимостью твоих родителей явно не всё просто. Так что…
— Я — полуцвет.
— Исключено. Возможно, ты первая полноценная, рожденная от светлой магини и темного мага. Может, именно поэтому на тебя наложили заклятье до появления на свет. Устроили эксперимент. Вот ты и родилась полноценной, но выглядела полуцветом.
— Притянуто за уши, — я ткнула Ульриха в бок.
— Нет. Это хорошая версия.
Я засмеялась, но сердце кольнуло иглой. Закралось подозрение, что у полуведьмака есть и другая версия моей особенности. Но он упорно не желает ее озвучивать. Стоило спросить. Но я не рискнула. Не ответит. Соврет. Я обижусь. А у него и так хватает проблем из-за меня. Моя новоявленная полноценность оказалась недостаточным аргументом для темных. Они смотрела на парня косо. Встречаться со вчерашним полуцветом все равно, что окунуться в грязь. Да и происхождение хромало. Пусть мои глаза перестали менять цвет, никто не отменял появление на свет вне брака и нищету, в которой я жила. От всеобщего презрения Ульриха спасал лишь статус. Воевать со старостой — себе дороже.
— Смотри-ка, кто пожаловал! — повеселел полуведьмак.
Я и сама увидела темноволосого парня в дорожном плаще и высоких сапогах. К нам бодро шагал Элиас Ван-се-Росса, явно довольный собой.
— Вернулся! — объявил он весело, улыбнулся мне и… размашисто обнял.
— Ох, — вырвалось у меня. А ручищи-то крепкие!
— Я рад, что правда о тебе раскрылась, — проговорил Элиас, выпуская из «плена». — Пережить столько несправедливости. Ни за что.
— Остальные полуцветы тоже ни в чем не виноваты, — проговорила я, хмурясь.