Звезда Запада
Шрифт:
— Так проси, — буркнул Торин. — Сделаем всё, что потребуешь и что будет в наших силах.
— Твоё слово, конунг?
— Моё слово, — подтвердил Торин. — Даю клятву, и пусть все, кто здесь присутствует, будут в том свидетелями!
— Ну и отлично, — просиял Альбиорикс. — Только исполнить её ты сможешь, когда я выполню свои обещания и ты будешь держать в руках Трудхейм. Прямо сейчас я ничего просить не стану…
На том и порешили. Альбиорикс сказал, что удобнее будет пройти по хорошей дороге до Идалира, а оттуда свернуть к Горе Имира по древнему тракту, проложенному двергами, — он, мол, выводит прямо к воротам, за которыми открывается путь
Когда монах, утомлённый полным днём езды на лошади, укладывался спать, он вдруг услышал, как упорно молчавший доселе Лофт тихо обратился к друи:
— Послушай… Альбиорикс, ты обещаешь, что сможешь провести нас к Чаше Сил, так?
— Я очень постараюсь, — осторожно сказал жрец, внимательно глядя на Лофта.
— А тебе самому, кстати, не нужен ли Трудхейм?
Альбиорикс рассмеялся и развёл руками.
— Нет, мне требуется лишь, чтобы вы выполнили то, что я хочу, и всё, — и, помолчав, серьёзно добавил: — Я представляю, каким сокровищем является эта Чаша, но к чему она мне или кому-либо ещё, кроме истинного владельца? Пиво из неё пить, что ли? Если… гм… я правильно понял, то, кроме того беловолосого парня, никто не сможет пробудить в ней Силу. Трудхейм мне не нужен, уважаемый Локи.
— Я запомнил… — процедил Лофт и, чуть поклонившись друи, отошёл.
После дня пути вместе с разговорчивым жрецом из Идалира монах и думать забыл о своих подозрениях, прежде всего оттого, что друи очень заинтересовали рассказы монаха о Вере Истинной, и они довольно долго вели сложную и малоинтересную для других беседу — отец Целестин с радостью и рвением обратился к излюбленной теме и упорно обращал Альбиорикса в христианство. Молодой жрец, как всегда, слушал со вниманием и задавал серьёзные вопросы — было видно, что он хотел побольше узнать о Боге Едином. Лофт продолжал угрюмо отмалчиваться, глядя с настороженностью по сторонам, и монах мельком подумал, что если Локи так волнуется, значит, Чёрный Дракон совсем неподалёку. Торин с Видгниром переговаривались о делах и вовсе далёких — конунг уверенно строил планы на следующее лето и беспокоился о том, как там Нармунд с Вальдаром без него справляются. Гунтер с Сигню болтали о какой-то ерунде — германец рассказывал девушке старые сказки своего народа о великом воителе Зигфриде. Гюллир топал рядом с ними и вслушивался в Гунтеровы байки, тщетно пытаясь понять, зачем Зигфрид убил охранявшего своё золото дракона, а потом ещё и омылся его кровью, — по мнению Гюллира, столь жуткие истории о недостойных делах порочных и жадных до золота двуногих драконоубийцах девушкам слушать не пристало.
Пару раз отряд встречал на дороге всадников-валлов, двигавшихся навстречу, от Идалира, и неизменно шарахавшихся от дракона. Некоторые сразу хватались за оружие, и тут хорошую службу сослужили белые одежды друи Альбиорикса, выезжавшего к испуганным людям и успокаивавшего их. А когда тракт вышел к самому Лесу, огибая его с востока, жрец вдруг натянул поводья и резким возгласом приказал всем остановиться.
— Смотрите! — Альбиорикс вытянул руку к опушке. Меж древних лип и берёз мелькнула крупная тень, и на поляну возле дороги степенно вышел огромный и величественный исполин олень.
— Вот один из богов Леса Идалир, — тихо и быстро сказал монаху друи. — Его имя Церуннос. Может быть, ты слышал о нём ещё в Мидгарде, он некогда жил там…
— Да, это он, бог-олень, — подтвердил Локи, наблюдая за тёмно-коричневым красавцем, чью шерсть украшала светлая полоска в виде полумесяца. — Когда-то боги Асгарда встречались
Отец Целестин знал этого бога галлов. Ещё одно суеверие ожило, и теперь монах с интересом, но без боязни рассматривал Церунноса, который, как говорили легенды кельтов, записанные Луканом и Юлием Цезарем, мог принимать и человеческое обличье. Правда, судить о кельтских богах можно было лишь из староримских источников, ибо народы, почитавшие духов, ныне переселившихся к корням Иггдрасиля, не имели письменности и унесли свои мифы с собой в могилу.
— Поедем, что ли? — буркнул отец Целестин. — Конечно, замечательно, что ты, Альбиорикс, показал нам Церунноса, но я полагаю, что с большим интересом ты выслушаешь мою повесть об откровении, данном святому Иоанну Богослову. В свете происходящего в последнее время в Междумирье эти сведения могут быть тебе полезны…
Церуннос стоял всего в двадцати шагах и смотрел на людей. Когда друи взялся за поводья, бог-олень вдруг отступил на несколько шагов, фыркнул, а потом поднял голову и издал низкий трубный рёв, стукнув несколько раз копытом о землю.
— Похоже, мы ему не очень понравились, — заметил Гунтер. — Наверное, чует, что Лофт не простой смертный!
— Мало ли кого он чует! — задумчиво и чуть ехидно скрипнул Локи. — Едем!
Олень проводил взглядом всадников и поспешающего за ними дракона, убедился, что они не пошли в Лес, а свернули направо, к горам, и только после этого удалился в заросли.
Ночь провели на берегу небольшой речушки, а едва начало сереть небо, Альбиорикс и Локи подняли остальных, и вскоре отряд двинулся к закрывавшей половину неба горе, оставив за спиной Лес Идалир с его мудрецами и богами и гигантскую колонну Иггдрасиля.
Гюллир выглядел наиболее подавленным — очень не хотелось ему подходить близко к Имирбьёргу, возле склонов коего располагался Город драконов, и пожаловался Лофту. Неожиданно друи посмотрел на павшего духом и напуганного возможной местью сородичей ящера и сказал:
— Зря боишься… Город уже несколько дней пуст, там никого нет.
— Почему?! — От изумления Гюллир открыл пасть и даже чуть дохнул огнём. — Что произошло?
— Твои сородичи улетели на север, все до единого. Как думаешь, почему драконов в небе давно уже не видно? Они покинули Город, убоявшись надвигающейся Тьмы из Нидавеллира и пробуждающихся Огненных Болот. Так что опасаться тебе нечего и некого…
Вскоре лошади вышли к покрытым редкими рощицами предгорным холмам, меж которых извивалась древняя мощённая булыжником дорога. На многих камнях сохранились следы обработки, и было заметно, что тракт прокладывали с тщательностью и усердием — даже по прошествии многих лет после того, как дверги покинули Имирбьёрг, камни плотно прилегали друг к другу. Дорога по мере приближения к горе Чёрного Дракона становилась всё более крутой, часто жалась к холмам и появившимся скалистым обрывам, на чьих склонах росли старые замшелые остролисты, и наконец далеко за полдень отряд вышел к самой круче Имирбьёрга.
Исполинское нагромождение камня поднималось под крутым углом на чудовищную высоту. Крутые изломанные отроги Горы расползались вокруг, подобно паучьим лапам, и из них вырастал острый конус, чья вершина не различалась, окутанная сероватым туманом. Дорога кончилась на широкой каменистой площадке, расчищенной карликами, а сейчас поросшей густым кустарником по краям. Ровное место простиралось на сотню шагов вперёд и упиралось в гладкую каменную стену. В ней зиял тёмный зев тоннеля, уходившего в глубь Горы.