Звезда
Шрифт:
Только теперь, читая суховатые воспоминания работника «шараги», Москаленко-младший вдруг осознал, что времена Сталина — это не далекое прошлое, о котором лучше забыть. Это настоящее. Это реальность. Потому что многие проблемы, которые есть сейчас и еще будут, родом оттуда — из эпохи Сталина. Может быть, если бы не было борьбы с «вредительством», не было бы лагерей и «шараг», не было бы и разгрома 41 года, а сегодня мы жили бы в богатом государстве, ездили бы все на своих машинах, питались бы в ресторанах, а наши космические корабли летали бы на Луну и на Марс.
Эта ясная в своей прозрачности мысль показалась Юре очень важной — он тут же уселся за письменный стол, который они делили
Вот к такому выводу пришел Юра в своем докладе. Он так увлекся, что не заметил, как наступил вечер, и понял это, только когда мама позвала ужинать.
Утром, благо была суббота и в школу идти не надо, Москаленко-младший перечитал свои тезисы с цитатами из «Шараги», и еще раз удивился тому, как складно у него получилось. Однако и засомневался при этом: не слишком ли категоричны выводы, не очень ли он много на себя берет, вынося от имени современников приговор деятелям прошлого?
Тут стали подходить старые приятели отца из троллейбусного парка, и Юра решился сделать такое, чего он раньше и представить себе не мог: выступить перед мужиками со своим докладом!
Мужики приняли по одной, и сразу заинтересовались оригинальным предложением. А выступление выслушали, вопреки опасливым ожиданиям Юры, с полным вниманием, без смешков и подначек.
— Во как загнул, троим не разогнуть! — с улыбкой подытожил дядя Костя, когда Москаленко-младший закончил.
Но никто из водителей не засмеялся.
— Ну, что скажете? — спросил Москаленко-старший у приятелей.
Дядя Валя пожал плечами:
— Хороший доклад. Умный. Смелый. Я вообще удивляюсь, какие все смелые стали! Мы таких докладов в школе не делали.
— Угу, — сказал дядя Костя. — Вы вообще много чего не делали. Все сидели и молчали. Если бы не Андропов, сидели б до сих пор!
— Не знаю, куда всё это заведет, — признался Москаленко-старший. — Лучше, вроде, стало. Зарплату повысили, разгильдяев поувольняли, кооперативы опять же... Вопрос только один: куда идем? Что впереди?
— Тебе ж сказали, — откликнулся дядя Костя, разливая по стопкам водку, — всё для советского человека, всё во имя его, аминь!
— Было это уже... Было. При том же Сталине. Так и писали: всё во имя человека! А делали что? Юра это хорошо в своем докладе показал. Говорили одно, а сами хороших ученых сажали и расстреливали. Какое-то мракобесие, ей богу! Вот и теперь говорят, а что сделают? Не знаю... не знаю... Будем посмотреть.
— Вот для этого-то и нужен честный разговор, —
— Ты это к чему? — спросил дядя Костя.
— Я к тому, что вы, блин, раскудахтались: что делать, кто виноват! Да, Сталин виноват. Юра, молодец, нам это хорошо показал. Но ни Туполев, ни Королев на Сталина не жаловались. И не ждали от него щедрот. Работали и всё! Вот и нам нужно работать и всё. И тогда всё наладится... А чтобы бодяга эта не повторилась, чтобы второй Сталин не пришел, мы должны говорить об этой опасности — прямо и открыто. Да, прямо и открыто!
— Ты никак уверовал в новый курс? — с ехидцей поинтересовался дядя Костя. — Может, статейку накропаешь для нашей многотиражки?
— Статейки пусть пишут другие. Я думаю дело открыть!
— Ого! — изумились приятели. — В пэры уходишь?
— Так ты ж коммунист? — спросил Москаленко-старший. — Партийные в пэры не идут — им после Пленума официально запретили.
— Положу билет, если надо! — заявил дядя Валя решительно. — Сейчас собственное дело — главное. Подняться можно, если руки и ум есть. А то представляете: мне сын на день рождения полного Брокгауза с Эфроном подарил, первое издание — тысяч пять выложил, не иначе! Заработал, представляете? За свою квартиру уже расплатился почти. А что мне ему на день рождение подарить? Такое же, чтобы не считал отца нищим?
Мужики замолчали, морща лбы, но дядя Валя не стал испытывать их терпение:
— Хочу путевку через профсоюз купить. В Болгарию. На Золотые Пески. Чтобы вместе семейством съездить, отдохнуть — на целый месяц!
— И что тебе мешает?
— Знаешь, сколько это стоит? Даже с профсоюзными скидками? Тысячи две — не меньше! И с собой что-то взять нужно. Чтобы не жаться, не трястись над каждым долларом...
— Ну хорошо, — сказал Москаленко-старший. — Уйдешь ты в пэры? А что ты умеешь, кроме как «баранку» крутить?
— Это пока секрет, но вам скажу, — оживился дядя Валя. — Шеф в райком зачастил, ну и рассказал мне по случаю. Будут делать при парке кооперативную мастерскую. Заниматься будут отделкой салонов. Дерьмо же салоны из Латвии гонят. Вот он и хочет благоустроить троллейбусы. Отказываемся от латышской продукции, делаем сами на польских материалах. Но такой переход можно только через кооператив.
— И ты хочешь его под себя прибрать?
— А почему нет? Сколько нищим ходить? Кредит под кооператив сейчас в сберкассе взять можно... Пойдете ко мне в мастерскую работниками?
— Ишь ты, капиталист выискался! Эксплуататор! Уже работников себе подбирает!
Юра понял, что новых комментариев по поводу своего доклада от мужиков не дождется — их захватила новая и более актуальная тема, — а потому быстро ретировался.
В воскресенье, еще раз обдумывая тезисы доклада и разговор между приятелями отца, Москаленко-младший пришел к выводу, что, пожалуй, дядя Валя прав — нельзя во всем винить прошлое, ведь и тогда жили очень достойные люди и они не жаловались на свою плохую жизнь, не пошли по пути предательства из ненависти к тирании Сталина. Наша задача сегодня — сделать так, чтобы продолжить хорошие дела, не дать результатам большой работы пропасть впустую. Ведь именно на нас, на потомков, на наше бережное отношение к результатам их труда и надеялись те, кто вкалывал в нечеловеческих условиях, в грязи и крови, создавая новую реальность, благодаря которой и в которой мы все появились на свет.