Звёздная бирема «Аквила». Мятеж

Мелехов Олег Иванович

— Он еще и шуршит, твой ящер. И воняет, — заметил Фабриций. — Ну… — присев на койку, он погладил наварха по голому плечу: — Я мог бы объяснить твоему префекту, что ты не всегда такая уж злюка. Что ты тоже бываешь милой. Иногда.

— Только не в рейде, — женщина насмешливо пихнула любовника в бок. — Если я буду милой на мостике, а тем паче с префектом, он вообще мне на шею сядет.

— Как знаешь, Ливия, — пожал плечами он и быстро поцеловал ее в щеку. — Мне пора. Когда изучишь спецификации, дай мне знать. А я уж позабочусь, чтобы «Аквилу» поставили в мою секцию. Vale, Аквилина!

— И тебе не болеть, —

проворчала Ливия, запирая за ним двери. — Ну, что ж… Поглядим, что за экзекуцию уготовил мне добрый доктор Антоний.

Впрочем, надевая обруч вирт-транслятора, она не была так уж недовольна. В конце концов, вряд ли куратор отправит сознание наварха в путешествие по парфийским камерам пыток. Оргий и чудовищ от Антония тоже не дождешься. Разве что…

Но нет, ничего экстраординарного: умиротворяющий шелест листвы, журчание… Что там, река, что ли? Ливия скептически наморщила нос, но в целом программа показалась довольно привлекательной. Во всяком случае, войти все равно придется.

— Буду птицей, — решила она. — О! Вороной! Карр-карр, Антоний!

И шагнула… нет, взлетела с ветки, с неожиданным удовольствием ощущая упругое сопротивление воздушных потоков, становящихся послушными под ударами ее крыльев.

А какой еще персонаж могла избрать наварх звездной биремы, коли уж ей предоставили выбор?

***

Фелисия разбудила его в условленное время, напоила каким-то ароматным настоем и попыталась уговорить остаться, но Квинт решил обязательно вернуться на «Аквилу».

— У меня еще есть дела, — отрезал префект и чуть не добавил циничное «Развлекайся без меня», но вовремя прикусил язык. — Мы еще увидимся и не раз. Бибул сказал, «Аквиле» нужен отдых.

Гетера искренне обрадовалась.

— Я буду в полном твоем распоряжении все это время, если хочешь, — предложила она.

— Не нужно из-за меня ломать свой график, — отрицательно покачал головой Квинт, отмечая её почти неуловимый вздох облегчения.

Осталось только ласково чмокнуть женщину в уголок губ на прощание и удалиться, что префект и сделал.

И пока с тремя пересадками добирался к причальным секциям, он успел скачать пару новых книг и получить от Антония напоминание о первом сеансе. Или мозговед решил подстраховаться, или подозревал у Марция легкую форму склероза.

«Да чтоб тебя!» — бессильно ругнулся префект, но сразу же после душа улегся поудобнее, надел обруч и установил программу куратора.

Ничего сложного от подопечного (Квинт старался даже мысленно не произносить слова «пациент») не требовалось: выбрать персонажа из скромного ряда — мужчину (светлокожего или темнокожего), женщину (блондинку или брюнетку), четвероногое животное (собаку или кошку), а еще птицу трех разновидностей. Марций без колебаний выбрал стандартного светлокожего мужчину, чуть устыдившись всякому отсутствию у себя склонности к экспериментам.

И посетовав: «Ну, никакой фантазии у тебя», шагнул в… комнату, погруженную в уютный сонный полумрак. Окна закрывали полотнища плотной ткани, но в узкие зазоры проникал свет, и его лучи красиво пронизывали недвижимый воздух. Толстый ковер на деревянном полу, тяжелое кресло без спинки, зато с подушечкой для седалища, полки вдоль стены, заполненные множеством разнообразных предметов — каких-то шкатулок, больших и маленьких картинок, фигурок животных

и людей.

На поверхности атмосферных планет Квинту Марцию бывать приходилось нечасто, и только во время отпуска. Но реабилитационный комплекс это не то же самое, что частное жилище. И предпочитал Аквилин не посиделки в клубах, но активный отдых на природе.

Появившись на свет в Колонии Корона под куполом Медиа, Квинт питал ностальгическую слабость исключительно к видам озаренных местным солнцем черных скал, рвущихся в небо из тяжелых красных песков. Атмосферные планеты по-своему прекрасны, но детские впечатления все равно сильнее и ярче.

Кресло стояло возле приспособления, в котором начитанный префект почти сразу узнал архаичный очаг.

— Интересно, а можно ли разжечь огонь?

И тут же понял, что можно. Мысль Квинту понравилась, но торопиться с исполнением он не стал. Сначала нужно осмотреться. Он обошел небольшой круглый стол с вазой, полной срезанных растений. Понюхал — пахнут. Затем с некоторой опаской присел в кресло, тихо скрипнувшее под весом взрослого мужчины.

Меньше всего Квинт ожидал от куратора чего-то подобного. А ведь столь искусная иллюзия обошлась бюджету Цикуты в кругленькую сумму.

Значит, дела обстоят куда как серьезно, и Антоний отнюдь не пугал вероятной отставкой, подумалось префекту, но как-то отстраненно, словно речь шла не о нем самом, а о ком-то постороннем.

На полный обход дома ушло достаточно времени, чтобы оценить грандиозность мозговедского проекта. Десяток разных по интерьеру и предназначению комнат, которые предлагалось впоследствии обследовать подробно. Окна, частично зашторенные, но большей частью открытые, выходили в сад, полный плодовых и декоративных деревьев. Квинт из любопытства выглянул в один из проемов, но небо пряталось за густой облачностью.

— Какое приятное место, — не мог не признать он.

Теперь-то понятно, почему Иллюзорный Мир был любимейшим развлечением и отдыхом всех, кто жил и работал в пространстве на станциях и кораблях. Ни игры, кстати, и ни секс, хотя и то, и другое, в общем-то, поощрялось руководством. У половины манипулариев на «Аквиле» имелись не только живые партнеры, но еще и несколько связей в вирт-поле, разных по форме и содержанию.

Но если остальные пользователи занимались совершенствованием своего личного Мира, то Квинту вменялось в обязанность изучать уже созданную куратором модель. Интригующе, ничего не скажешь. Своего рода приключение, если уж на то пошло.

— Спасибо тебе, Антоний. Чего не ожидал, того не ожидал.

Конечно, всегда можно напомнить себе, что у Антония работа такая и полный личностный профиль на Марция перед глазами, но с домом, полным загадок, мозговед своему подопечному угодил.

Квинт вернулся в самую первую комнату, там полежал на кушетке, переложив подушки, как ему больше нравится, на пробу повертел в руках статуэтку собачки — из архаичной керамики, покрытую глазурью. Её тяжесть в ладони, неидеально гладкая поверхность, мелкие детали, вроде розового носа, коричневых глазок и нарисованных тоненькой кисточкой вибрисс на вытянутой морде — странным образом утоляли сенсорный голод. А главное — за почти два часа своеобразной терапии префект ни разу не разозлился на Ливию. Отличное начало, решил он. И отключился от вирт-поля с нескрываемым сожалением.