Звёздная дорога
Шрифт:
Она подалась к нему и схватила за руку.
– Спасибо.
– Ох, не надо, я ж сейчас расплачусь.
Вошла медсестра.
– Все чисто, – объявила она.
– Ну что ж, – радостно сказал Марк-Энтони, – давай выберемся из этой воистину унылой погоды туда, где жарко светит солнце.
Черный служебный седан «Мерседес» привез их прямо к порталу. В конце Последней Мили они зашли в офис пограничного директората ГЕ. Анджела удивилась, когда оказалось, что ей нужно всего лишь положить руку на биометрический сканер и приказать элке подтвердить её статус гражданина для ИИ директората. Ей тотчас же дали разрешение на переход и снабдили небольшим чипом с ГЕ-визой, позволяющей обратное путешествие.
– Не потеряй, – предупредил Марк-Энтони, когда «Мерседес» плавно заехал на металлический пандус, который
«Мерседес» плавно ехал по автостраде А к аэропорту. Марк-Энтони наслаждался её восхищением кольцами Сент-Либры, даже остановил машину, чтобы Анджела смогла выбраться и полюбоваться ими как следует. Она вдыхала экзотический воздух в точности как все те, кто посещает новый мир в первый раз, не жалуясь на вездесущий запах биойля, едва сдерживая восторг от новых впечатлений.
В аэропорту их ждал «Гипер-Лир LV-700». Аккуратный пятнадцатиместный бизнес-джет с треугольным крылом, чьи ракетно-турбинные двигатели «P&W Эксельсиор» позволяли разгоняться до крейсерской скорости три и восемь десятых Маха [50] .
– А как же все остальные? – спросила Анджела, когда стюардесса у трапа взяла её сумку.
– Только мы, – сказал Марк-Энтони.
Они не летели низко и медленно через зону Падения. Все дело в вероятности, объяснил Марк-Энтони. Быстрый рывок на большой высоте содержал такой же риск столкновения, что и неспешные коммерческие полеты в непроглядном тумане в двадцати пяти километрах внизу. Медленно и низко летали из психологических соображений, чтобы не тревожить пассажиров.
50
Число Маха – в механике сплошных сред представляет собой отношение скорости течения в данной точке газового потока к местной скорости распространения звука в движущейся среде. Термин назван в честь австрийского ученого Эрнста Маха.
Когда они прибыли в Абеллию, шел дождь, и густые темные тучи скрыли прибрежный город из вида, когда «Гипер-Лир» начал снижаться к аэропорту. Кабриолет «Ягуар JX-7» с поднятой крышей повез их по рю де Прованс, которая вывела на пляж Джиронелла, где на узкой полосе земли между глубокими песками и крутым склоном плато располагался особняк Бартрама. Тучи уплыли на север, и, когда «Ягуар» выехал из туннеля, ослепительное сияние Сириуса заиграло на блистающих бирюзовых волнах, демонстрируя в лучшем свете открывшийся им потрясающий вид. Даже знание того, что Бартрам выбрал полуостров Абеллия в целом мире, не очень-то подготовило Анджелу к тому, что она увидела. Морщинистые склоны, обрамлявшие трехкилометровую бухту, были громадными и почти вертикальными, тут и там их покрывала нефритовая и аквамариновая растительность, которая на протяжении первой трети скалы цеплялась за узкие трещины, а потом сдалась, предоставив темному мху и спороцветам благоденствовать на обнаженном камне наверху. В дальней части изогнутой стены большой водопад с грохотом низвергался с высоты более двухсот метров, порождая бесконечный взрыв водяных брызг, которые клубились облаком, в блистающем ярком свете, излучающем радужные блики. Земли вокруг особняка были ухоженными и представляли собой безупречный компромисс между строгостью и естественностью; их засадили аккуратно отобранными пышными местными деревьями, создав красочный парк, который во влажном морском воздухе источал мускусно-сладкий смолистый запах.
– Ой-ой! – пробормотала Анджела, уставившись на особняк.
– Я знаю, – с гордостью сказал Марк-Энтони. – Он так действует на всех. Вычурный, но при этом такой шикарный, верно?
– Ага.
Сказав это вслух, она поняла, что вовсе не уверена по поводу эстетической стороны. Особняк казался таким неуместным в этом диком краю, но был столь впечатляющим, что как будто и впрямь мог соревноваться с великолепным пейзажем. Дизайнер Бартрама соорудил пирамиду с усеченной вершиной, так что особняк напоминал урбанистическую модерновую версию какого-нибудь инкского храма. Фасад включал огромные ромбовидные стеклянные части, каждая своего цвета, обрамленные балками из матово-черного металла. По периметру шли
– Погоди, солнышко, ты ещё увидишь его ночью, – пообещал Марк-Энтони. – Включается подсветка. Мы похожи на миниатюрный Вегас на берегу моря.
«Ягуар» нырнул в туннель, который привел их в гараж размером с ангар прямо под особняком. Там стояли только «Ягуары» модели JX-7, идентичные тому, на котором приехала Анджела, включая серебристо-синий цвет. Их было, наверное, штук пятнадцать. Марк-Энтони пожал плечами, когда она растерянно окинула их взглядом.
– Не спрашивай.
Когда они поднялись по спиральной лестнице в главный атриум с чернобелым мраморным полом, воздух там оказался заметно прохладнее и суше, чем снаружи. Солнечный свет струился через прозрачную вершину далеко вверху, озаряя хромированные перила на каждой лестничной площадке, размещенной между высокими колоннами с каннелюрами [51] . Две подружки Бартрама ждали её, сидя в широких удобных шезлонгах, которые придавали этому месту сходство с вестибюлем отеля, а не с домом. Оливия-Джей с блестящей темной кожей и восточными средиземноморскими чертами – широкими губами, плосковатым носом, ореховыми глазами; с густыми волосами, которые волной тугих кудряшек падали ей на плечи. Одетая в прозрачную перламутрово-белую юбку, она беззаботно и доброжелательно улыбалась. Более сдержанная Кара вежливо подождала, пока Оливия-Джей подлетит к Анджеле и сердечно её обнимет. Интересная сдержанность, учитывая то, что Кара была совершенно обнаженной. С первого взгляда Анджеле показалось, что она видит перед собой рыжую фитнес-маньячку, рядом с которой почти любая профессиональная волейболистка покажется карлицей.
51
Каннелюра – вертикальный желобок на стволе колонны.
– Добро пожаловать в грешную Джиронеллу, – сказала Оливия-Джей. – Приморский токсовый рай.
Кара поцеловала её в обе щеки.
– Все не так плохо, – сказала она хриплым голосом. – С тобой все будет хорошо.
– Мы, девочки, держимся вместе, – сказала Оливия-Джей. – Особенно когда рядом Бринкелль.
– Держи себя в рамках, – предупредил Марк-Энтони с наигранной суровостью.
– Кто такая Бринкелль? – спросила Анджела, потому что об этом должна была спросить наивная восемнадцатилетняя девушка.
Странное дело, но встреча с другими подружками получилась неожиданно трудной. До сих пор она про них даже не думала. Несмотря на бойкость, они показались ей грустными. Вообще-то она начала злиться из-за того, что они здесь, злиться, что в этом веке старые мужчины все ещё желали и использовали юных девушек, как делали всегда, что с римских времён в обществе ничего не изменилось, что открытие новых миров обернулось шагом назад, потому что очень многое очутилось за пределами досягаемости истинной цивилизации и какого-либо контроля. И Норты довели все это дело с девушками до крайности, как поступали всегда и во всем, потому что могли, потому что излишества составляли их суть, потому что неподконтрольность была их богом.
«Ты все это знала до того, как пришла сюда, – сурово сказала она себе. – Ты поэтому здесь. Давай же, сосредоточься, ты ничего для них не сможешь сделать. Они здесь ради денег – в точности как ты». Она взяла себя в руки и нервно улыбнулась двум новым подругам.
– Дочь, – сказала Кара. – Ей чуть за двадцать, а она уже настоящая сука.
– Девочки, девочки. – Марк-Энтони похлопал в ладоши. – Кто тут у нас сучки? Ну честное слово… А теперь, пожалуйста, Анджеле надо устроиться. Путешествие было длинное.
– Ты будешь в соседней комнате, – сказала Оливия-Джей. – Идём.
Она потянула Анджелу к лифту, который располагался прямо за винтовой лестницей.
Её комната на шестом этаже представляла собой просторное квадратное помещение с двухуровневым полированным каменным полом и стенами из золотого бархата. Двухзвездочный интерьер в пятизвездочном здании, растерянно подумала Анджела. Но длинная внешняя стена из стекла открывалась на её собственную часть балкона, с видом на юго-запад и тот фантастический водопад.