Звёздная дорога
Шрифт:
– Так меня никто не обвинит, что я покинул пост, – объяснил он.
Одежда АЗЧ вынуждала людей поглядывать на него с любопытством, но точно без враждебности.
В конце набережной обнаружилась яхтенная пристань Руэда, которой двадцать лет назад здесь не было. Логично, подумала Анджела. До чего же странно – проведенное в Холловее время сжималось, превращаясь в причудливый разрыв, а воспоминания о её прошлой жизни теперь были сильны как никогда.
– Этих магазинов тут раньше не было, – сказала она, идя по остекленному песку. – А вон те только строились. Позади пляжа стояли ларьки, как на рынке. И по-моему, набережная не была такой
Они остановились и оперлись о черные металлические перила, наблюдая, как с пляжа уходят последние посетители.
– Каким все было тогда? – спросил Пареш.
– Город был поменьше, ясное дело. Но я мало времени провела в этом районе. Я большей частью сидела в особняке.
Она знала, что он не об этом спрашивает, что он пытается узнать, какой была она. Какой же он милый щеночек, как невообразимо легко оказалось вознести его надежды по поводу этого вечера на немыслимую высоту. Она почти ощутила угрызения совести. И ведь, как ни крути, двадцать лет прошло…
– Как все было?
– Я не хочу об этом говорить. – Она убрала со лба несколько прядей, продолжая глядеть на море. – Прости, я ещё не готова. И ты ведь не хочешь, чтобы у меня опять случился приступ с потерей сознания. Не сегодня.
Обещание в её тоне было непристойным.
– Конечно. Я подожду.
– Пареш, я должна спросить: что такой милый парень, как ты, делает в АЗЧ?
– Эй, мы же хорошие ребята. Мы защищаем человеческую расу от Занта. «Нет. На самом деле нет. Вы нас не защищаете. Просто собираете, когда налетает Зант».
Анджела ухмыльнулась:
– Моя очередь: прости.
Она привстала на носочки, прижалась к нему и поцеловала в губы. Небрежный поцелуй. Дружеский поцелуй. Поцелуй, который длился дольше, чем рассчитывал друг. Поцелуй, который означал большее, и это её удивило. Он все понял по глазам, когда она наконец-то отстранилась. Её взгляд говорил, где закончится этот вечер – и что она весьма довольна таким исходом.
Четверг, 7 февраля 2143 года
Заря принесла лёгкий туман, который наползал с моря и блуждал вокруг дюн на окраине Камидо-бич. Сол следил, как он появляется из сумерек, которые на Септ-Либре считались ночью, подсвеченный сначала бледным светом колец, а потом – зыбким сиянием рассвета на горизонте. Он сидел в кресле во внутреннем дворе, примыкающем к кухне, одетый в толстый белый свитер для игры в крикет, купленный восемь лет назад, длинные мешковатые зелёные с голубым шорты с провисающими боковыми карманами и древние кроссовки. Глаза его покраснели, и он боялся, что кто-то это увидит и спросит, почему он плакал. Через пару часов его семья проснется, и Эмили поймет, что этой ночью он не ложился в постель. Два часа, чтобы собраться и взять разгулявшиеся эмоции под контроль. Справиться с горечью и гневом на судьбу, которая так с ним обошлась.
Начался небольшой прилив, вода поднялась, и шелест вялых волн Сент-Либры раскатился над пустым пляжем. Сол глядел на серую воду с белыми барашками и думал. Как легко вывести туда свою доску, лечь на уютную теплоту моря и начать грести. Грести и грести, задав курс на Амброз или, может быть, на Сухой остров в зоне Падения. Оставить все позади, ибо напряжение и потрясение убьют его так же верно, как любимый океан, в котором можно утонуть. Но в океане это выйдет чище.
Сол закрыл глаза, отсекая как можно большую часть окружающего мира, и судорожно вздохнул. Он этого
Он нес ответственность как муж и как отец. Дело не в том, что они не смогут пережить то, что началось, – он просто не хотел, чтобы так вышло. Не с ними. Камило-бич, Эмили, дети, вся эта неспешная милая жизнь – они были его вторым шансом. Красивым доказательством, что он наконец-то двинулся вперёд и оставил ужасное прошлое позади.
Но от прошлого не избавиться. Не на самом деле. Не от такого прошлого. Ну так вот оно, время выбирать. Уйти прочь от всего или встретить судьбу лицом к лицу и попытаться понять, какого черта делать дальше. В общем-то, выбора нет. Он лишь в одном не мог разобраться: как отреагирует Эмили. Она такого не заслужила; он обещал ей достойную жизнь вдали от невзгод, которые грозили разорвать её счастье в клочки.
Может, поэтому они и нашли друг друга. Он был потерянным и одиноким, пытался оправиться от ужасов, которые пережил, от утрат и кошмарной неуверенности, по-настоящему не знал, что делать. Жил на автопилоте. И уже тогда его тянуло к океану, что бы тот ни значил, к недостающей части его души.
Сол нашел её на стене старой городской гавани после полуночи – она сидела на краю, сгорбившись. Сначала услышал всхлипы, а потом увидел её. Наступил долгий момент нерешительности: повернуться и уйти прочь или совершить достойный поступок? Но прошло достаточно много времени, чтобы Сол снова обрел способность приблизиться к другому человеку. А поскольку это была Абеллия, он почти угадал историю девушки ещё до того, как сел рядом, потому что, опускаясь на бетон, увидел, как она молода, как красива.
– Он тебя вышвырнул, да?
Эмили обратила к нему лицо с мокрыми от слез щеками. Окинула непонимающим взглядом и снова разрыдалась.
Это самая старая из человеческих историй, в которую Абеллия внесла свои усовершенствования. Эмили была моделью в самом начале блестящей карьеры, выросла на Новом Вашингтоне, а её любовник, старше и богаче, раскрыл ей увлекательность и свежесть этого мира. Он привез её на Абеллию ради бодрящего весёлого праздника в семейном особняке. Тогда-то она и поняла, какие у них отношения на самом деле: она была его собственностью, развлечением на эту неделю. Они поссорились, а ему такая хрень была не нужна – не от таких, как она.
– У меня даже одежды нет, – шмыгнув носом, сказала она. – Он заявил, что все купил и, значит, вещи принадлежат ему. И обратно в Хайкасл на своем самолете он меня не повезет.
– Потому что это стоит денег, – подытожил Сол. – А деньги – это все, что волнует таких типов. Дешевле бросить тебя здесь, чем платить за билет. В конце концов, здесь нет закона, который бы это запретил. Он не первый и точно не последний.
– Что же мне делать?
Сол мог бы ответить правдиво, мог бы сказать ей, что молодая, хорошенькая женщина не будет испытывать нужду в чем бы то ни было – если сама того не захочет, конечно. Что от нее требуется лишь сидеть в правильном баре и улыбаться мужчинам. Но она это уже знала – потому и оказалась на стене гавани посреди ночи и выплакала столько слез, что хватило бы на высокий прилив.