Звездная роль Владика Козьмичева
Шрифт:
– Стихи свои не давай. Их и мало, да и мнение мое о них ты знаешь.
Позвонила куда-то. Дала адрес.
– Скажешь, что от меня. Трех копий тебе хватит. Но с обложками и содержанием. Бери такси и давай! А я тебе пока справку оформлю о том, что мы приняли твой рассказ к печати. Нашла его в своих ящиках.
– Вот твой черновик. С него тоже сними три копии. Потом ко мне.
Все было, как она и обещала. Владик заплатил небольшие деньги. Поехал в библиотеку и сдал журнал. Вернулся за обещанной справкой. Теперь можно было ехать в приемную комиссию Литературного.
Поехали
– Работы на конкурс уже не принимаем. Перебор!
Первой пришла в себя Лена.
– И когда прекратили?
– Три дня назад.
– Так что, теперь ему придется терять целый год?
– А вы уверены, что его тексты бы прошли?
– Уверена! У него есть напечатанные рассказы. В журнале "Дальний Восток". И еще один уже принят в печать! Ты что молчишь, автор? Покажи!
– Ну, покажите, - снизошла красавица.
– Посмотрела на копии из "Дальнего Востока".
– И правда!
– А вот справка из журнала, что еще один рассказ принят к печати...
Красавица посмотрела на справку.
– Ничего себе! В "Литературный мир"?!
– и сняла трубку телефона.
– Георгий Степано-вич, извините, это Маша Зеленова беспокоит. Тут передо мной стоит молодой человек. Принес тексты на конкурс. Нет, не рукописи. Они уже опубликованы. Где? В "Дальнем востоке" и "Литературном мире". А один еще там же скоро выйдет. Даже справка оттуда есть. Что с ним делать? Мы ведь уже прием прекратили.
– Выслушала, что ей говорил неведомый Георгий Степанович.
– Да, справка подписана самим Знаменским... Хорошо, Георгий Степанович.
– Значит так. Поднимись на второй этаж. Комната 33. Сходи один, а защитница твоя с сыном пусть здесь посидят.
Комната 33 была кабинетом декана факультета литературного творчества, Крайнева Ге-оргия Степановича.
– Здравствуйте Георгий Степанович. Это обо мне речь шла.
– Проходи запоздавший. Ты всегда опаздываешь или только к нам? Садись. Покажи, что принес.
Первым делом взял в руки справку.
– И как тебе ее удалось получить? Кто у твоего рассказа редактор?
– Альбина Ивановна.
– Альбина Ивановна?? Знакомы, знакомы. И чем ты ее охмурил?
– Вот этим рассказом.
– Посиди пока. Я почитаю.
– Можно я схожу жену предупрежу. Она у меня с сыном в приемной комиссии сидит.
– От чего ж, сходи...
Когда он вернулся Георгий Степанович уже дочитывал рассказ. С минуту подумал.
– Права, права старуха. У нее халтурщики и графоманы не проходят. Если уж взяла, зна-чит заслуживаешь. Я бы, на мой вкус, кое-что поправил, но тоже взял бы. Ты молодец. Посмотрим, а что у тебя еще в загашнике. О, "Дальний Восток"! Что тебя туда занесло? Ладно, об этом позже.
Рассказы прочел быстро. Где-то улыбался, где-то хмурился и тер подбородок.
– Честно хочешь? Рассказы так себе. И опять на мой вкус. Морской полон штампов, хотя написан гладко. Про мальчишек лучше. Видать вкусы наши с Женей, это главред "Востока", несколько расходятся. Знаю я его. Учился у меня. Но все равно
Что же мне с тобой делать, дорогой? Отменить приказ ректора о прекращении приема рукописей я не могу. То, что ты бы его прошел, ясно. Сходил бы к ректору, так он уже в отпуске. Ты мне о себе расскажи. Мне понять надо, откуда ты такой взялся.
– Вообще я москвич. Закончил три курса Щукинского. С четвертого дали бессрочный от-пуск. Виноват сам. Пострадал за свою любовь к эпиграммам.
– Надеюсь не политического характера.
– Нет. На ректора.
– Чем же он тебе не угодил? Можешь прочитать?
– А надо?
– Надо, дорогой! Любопытно. В первый раз вижу студента, кто на своего Ректора эпи-граммой пошел... Не бойся, зачти.
Когда б пристало мне,
Терзаясь под Луной,
Картину сотворить не ради славы,
Я б рисовал ее не с Бога, а с Захавы!
– Да ты еще и поэт? А что в этой эпиграммке крамольного? Хороша. Я бы, наоборот, гор-дился. Что-то ты, братец, не договариваешь. За одно за это я бы студента не отчислил. Значит еще что-то было... Ладно, не хочешь, не говори. Да и не в этом наше дело. А после Щуки, чем занимался?
– Уехал в Сибирь. Три года работал в театре. Потом три года в Находке. Плавал. Неделю назад вернулся домой. С женой и сыном. Из-за переезда и не успел с конкурсными текстами.
– Ясно. Вот я что предлагаю. Расставаться с тобой я не хочу. Но и разрешить участвовать в конкурсе не в моих силах. Сделаем так. Поступать к нам будешь через год. Дальше. Видно, что учить азам тебя не надо. Так как у тебя незаконченное высшее, да еще и гуманитарное, зачтем, что будет можно. Если постараешься, то на первом курсе, можно будет сдать за первый и второй. Этот год походишь ко мне на семинар. На третьем курсе. Ребята там интересные. За это время еще напишешь. Подумай, с женой посоветуйся. Решишься на такой вариант, в начале сентября жду.
– Спасибо Вам, профессор. Подумаю.
– Ээээ, да ты, я смотрю, разочарован. Не стоит, друг мой. Есть такая мудрость великого китайца Лао-Цзы. "Путь длиною в тысячу ли начинается с первого шага". А ты этот шаг сделал. Ты уже не юный графоман, а автор напечатанных произведений.
Лена восприняла рассказ о встрече с профессором с некоторым разочарованием и даже недоумением. Как не разочароваться, когда их мечта о поступлении в Литературный институт уже в этом году, рухнула. Хорошо бы еще так. Недоумение вызвала довольно резкая и нелицеприятная оценка первых рассказов. Но спокойно проанализировав произошедшее, она поняла, что ушат холодной воды, вылитый на их головы Георгием Степановичем, было необходимым. Значит она была права, когда несколько критически отнеслась к первым произведениям Владика. Пусть не на сто процентов, но права! Ясно одно. Из Владика может получиться настоящий писатель.