Звёздная тень
Шрифт:
Я не буду лгать. Я никогда этого не делаю. Я либо молчу, либо говорю. Трудности с формулировкой.
— Ты уж постарайся, — попросил я. — И я постараюсь.
Когда ты вошёл во Врата, это было не переносом тебя в пространстве, как поступает раса Геометров.
— Так.
Это было… я предупреждал о трудностях формулирования. Когда ты вошёл — это было постижение. Нечто постигло тебя. Вот так…
Ощущение оказалось непередаваемым. Будто
Рухнув на пол, больно отбив колени, я жадно втягивал воздух. Нет…
Глава 2
Всё — большое. Очень большое. Мир для великанов. Вот один из них стоит надо мной и протягивает руки.
— Пойдёшь со мной?
Кажется — я думаю. Даже трудно понять о чём, мысли неправильные, непривычные — я думаю не словами, а образами, клочками эмоций, ярких и простых. Видимо, хочу пойти. Очень сильно. До рёва. Вот только сказать боюсь. Или стесняюсь. Потому поступаю проще — одной ладошкой хватаюсь за протянутую руку, а другой — за ногу женщины в халате, стоящей рядом. У неё морщинистое, старое уже лицо, в глазах слезинки, но она улыбается. Словно рада за меня. Она хорошая, я её очень люблю. Только ещё больше хочу пойти с тем, кто протянул мне руку. Да я с ним и пойду, никуда не денусь. Когда большие чего-то хотят, можно плакать, прятаться, всё равно будет по-ихнему. Так всегда бывает…
Пол вроде тоже бумажный. А всё равно холодный… и твёрдый…
Какой ты был тогда молодой, дед. Я тебя помню уже другим. Как сильно ты сдал. Неужели из-за малыша, свалившегося на голову в шестьдесят лет?
«В апреле 1661 г. два иезуита, австриец Иоганн Грюбер и бельгиец Алъбер Орвиль, направились сухим путём из Пекина в Рим с тайным поручением…»
Зазвонил телефон. Не отрываясь от книжки, я схватил трубку, надавил кнопку.
— Алло!
— Петь?
У меня сразу ёкнуло в груди.
— Ром?
— Ага. Ты… что делаешь?
Я поджал ноги, втягиваясь в кресло. Отпихнул книжку.
— Ничего. Книжку читаю.
— Интересную? — помолчав, спросил Ромка.
— Угу. Про путешествия.
Нет, неправда, не мог он мне позвонить! Это он был прав, а я — нет. Мне надо было мириться и звонить Ромке и сопеть в трубку, стараясь забыть, что расквасил нос своему лучшему… что там лучшему — единственному другу!
— Хочешь почитать? — завопил я. — Заходи! Или вместе
— Не, я не могу. — Ромка чуть повеселел. — Тут… понимаешь… мы с Данилой собрались…
Он понизил голос:
— В тот подвал забраться! Пошли? Данила говорит, что надо втроём…
Как будто больше некому было позвонить! Да знаю я, знаю, я сам хочу помириться!
— Давай! Только завтра!
— А почему?
— Ну, мы с дедом поспорили, кто больше знает об исследованиях Тибета… ну, мне ещё надо столько всего прочитать, мы вечером дуэль устраиваем.
Я уже и не рад был, что начал про это говорить. Подумаешь… ну, проиграл бы я деду, высмеял бы он меня…
— Трусишь просто, — вдруг сказал Ромка.
И что-то во мне, колючее и быстрое, выпалило, прежде чем я успел его поймать:
— Кто бы говорил… плакса…
— А ты сволочь! Сам трус! — выкрикнул Ромка. — Мы Юрку позовём! А ты мне лучше не попадайся!..
Я кинул бибикающую трубку на стол. Потом схватил проклятую книжку и запустил о стену.
Вот и всё. Нет у меня больше друга. И не будет никогда.
А вот валяться не надо. Зачем я лежу на полу, в чужой комнате, на чужой планете…
Так и получилось, Ромка. Ты у меня был единственным другом. Может, дед про то и не знал. И не хотел, чтобы мы рассорились. Только… так получилось.
Стыдно-то как… И ведь ожидал я этого. Знал прекрасно, что в первый раз толком не получится. Во всех книгах написано, что вначале мужчина плохо процесс контролирует, этому тоже учиться надо. А такого ловеласа из себя строил…
— Ты меня так хотел? — спросила Ната. Провела ладонью по спине. Она казалась разочарованной, но не сильно.
— Да, — хватаясь за спасительную соломинку, ответил я. — Наташка, прости…
— Ой, ну брось, даже приятно, когда парень так тебя хочет. А спорим, я тебя сейчас…
Она засмеялась, навалилась на меня сверху, и неловкость сразу куда-то делась, вновь вернулось желание, почему-то замешенное на мысли — каким теперь будет мир, он ведь изменится, не может не измениться после такого, у меня, наверное, на лице всё будет написано… и Лида тоже всё поймёт… не должен я сейчас о ней думать, это нечестно…
Встать. Нет, надо встать. Двигаться, смотреть на мир, а не на блеклые тени прошлого…
Наташка, прости, я и впрямь забыл. Тебе, конечно, всё равно. Ты уж точно меня забыла… знаю я твою любвеобильность. Но я тебя и правда немного люблю. Как первую свою женщину. Ты уж прости. На первых не женятся. Им просто благодарны. Но это ведь тоже немало…