Звездная трилогия
Шрифт:
— Говорят, лунатики почти все бессильны, — с усмешкой бросил штурман Бергер, я вздрогнул от этих слов и повернулся.
— А марсиане — нет? — сумел я взять себя в руки и ответить шуткой.
— Марсиане — это совсем другое дело! — сказал Бергер. Я почувствовал, что он оседлал любимого конька. Сейчас начнет расхваливать свою родину.
— Марсиане — это совсем другое, — повторил штурман и погрустнел. — Жаль, что руководство на планете такое дебильное. Только тихо! Никому не говори.
— В чем дело-то? — не понял я.
— Все города ЗЕФ на Марсе подчиняются одному диктатору.
Я кивнул. Теперь все становилось ясно.
— А вы где там работали и как давно покинули планету?
— Марс? Да лет пять уже как. Я там после Академии работал дежурным на станции связи. Правительственный канал.
— Интересная, наверное, работа, — заметил я.
— Что уж там интересного. Только спился, да и все.
— Почему?
— Так вот вышло. Представь — на сотни километров вокруг ни души. Низкое здание станции связи да вездеход рядом. И все. Ветер сыплет песок под ноги. Вдали отроги гор, сизые облачка над ними. А на небе — звезды, крупные, как спелый виноград; маленький блин Солнца да две кривые луны — Фобос и Деймос.
Я представил себе эту диковатую картинку пустоты и одиночества.
— И вот заходишь внутрь станции, — продолжил штурман, — затворяешь за собой дверцу шлюзовой камеры. Снимаешь и бросаешь в угол шлем, а сам — за пульт управления. Сначала передача на центральный пост о том, что принял смену, потом тесты оборудования, затем постоянная готовность обеспечить правительству связь с любой точкой Экспансии. И вот сидишь, плывут перед глазами стопочки шкал, мелькают красные цифры, и ты думаешь. То об одном, то о другом. Наденешь шлем, выйдешь на верхний колпак станции, где крепится сам передатчик. Посмотришь так вот с высоты третьего этажа на дикую пустоту вокруг и ужаснешься. Вроде клаустрофобии наоборот.
— Агорофобия, — подсказал я.
— Ага, наверное, — согласился Бергер. — И лекарство против этого только одно.
— Какое?
— Простое. На станциях связи есть цистерна со спиртом. Его используют для особой системы, борющейся с замерзанием механизмов поворота антенны. На Марсе ведь в самые теплые дни бывает не больше минус двадцати градусов. Ну и вот. Помечаешь в спиртовом журнале расход. Сцеживаешь грамм двести, водой разбавляешь — и стакан хлоп! Фобию эту как рукой снимает.
— И как же вы в штурманы попали после работы на станции связи?
— Я учился на штурмана в Академии, — подмигнул Бергер. — Просто в какой-то момент меня этой работой на станции связи соблазнили. Говорят, мол, не пыльная, но ответственная — платят много.
— А правда, что Республика Марс собирается отделяться от ЗЕФ? Несколько раз что-то такое слышал…
— Ты б на Луну лучше смотрел, — не стал отвечать штурман. — Первый раз ведь в Куполах, да?
Я понимающе улыбнулся и снова повернулся к матрице.
Увиденное впечатляло. Огромные шатры из пластика и металла заполнили почти всю поверхность экрана. Везде кипела жизнь — летали какие-то мелкие катера и авиетки, сновали малюсенькие фигурки людей, взлетали и садились крупные военные космолеты, переливались огни посадочных площадок и реклам, то тут, то там поднимались столбы пара, тотчас же
— Почему заправка для космических кораблей находится на поверхности? — осенило меня. — Орбитальный причал было бы намного выгоднее и легче обслуживать!
— Оборона, секретность, — пожал плечами Бергер. — Для рыночников не составит труда подорвать заправочную станцию. Представляешь, как она рванет? Столько энергина в одном месте…
— Но если они и на поверхности Луны сделают с нашей станцией то же самое?
— Не сделают, — сказал штурман убежденно.
— Почему?
— Потому что от цепного взрыва может расколоться Луна, и осколки ее потом могут врезаться в Землю. Рыночники все-таки не самоубийцы.
— Веселая перспектива, — хмыкнул я.
— Расслабься! Мы на своей территории.
Расслабиться не получалось. Перед глазами все маячил выжженный рыночниками поселок. Не самоубийцы ли они?
Луна поразила меня не только во время посадки.
Я долго упрашивал Смирнова разрешить мне хоть на чуть-чуть покинуть «Спектр», пока осуществляется заправка космолета и согласование рейса. В итоге майор согласился, но вышел вместе с Андреевым сопровождать меня и сказал, что дальше пары сотен метров отходить от корабля не даст.
И вот я стоял на обзорной площадке неподалеку от «Спектра» и уже несколько минут не отрываясь смотрел в даль этой серебряной планеты. Впивался взглядом то в одну, то в другую деталь пейзажа, надеясь запомнить их все.
Красный Купол с огоньками причалов и окон, зеленый Купол, тоже испещренный огнями. Строгая кайма гор по линии горизонта. И тени на лунной поверхности резкие, четкие. Полная темнота, а совсем рядом — пронзительный свет. Тяжелые большие звезды в небе. И тут же Солнце и Земля. Необычные и красивые. Солнце очень яркое и белое, а Земля — перламутровый шар с пятнами морей и суши. Воистину — Море Спокойствия.
Занесло же меня, черт побери! Триста восемьдесят пять тысяч километров…
И путь до Луны — только первый шаг в том расстоянии, что предстоит пройти космолету. До планеты Заря и звезды Фомальгаут Б целых семь с половиной парсек, а значит, двести сорок триллионов километров. Умопомрачительные цифры. Как представить себе то, что за такой бездной пустоты находится пригодная для жизни планета и на ней уже живут люди?
— Пойдем, — прозвучал в репродукторе скафандра голос Смирнова. — Пора возвращаться на «Спектр». Через час взлет!
Я кивнул и поковылял к выходу с обзорной площадки. В шесть раз меньший вес, чем обычно, заставлял двигаться короткими прыжками вместо привычных шагов, и я постоянно сдерживался, чтобы не распрыгаться слишком сильно и не свалиться с площадки. Перед одним из таких неловких прыжков в меня и выстрелили.
Я остался в живых только потому, что за мгновение до выстрела почувствовал опасность и сумел чуть-чуть изменить траекторию движения. Луч прошел вскользь, но смог пропороть скафандр.
В Куполах была атмосфера. Чрезвычайно разряженная из-за постоянной экономии кислорода, но все-таки была. Это меня и спасло.