Звездные часы и драма «Известий»

Захарько Василий

Хорошо помню 11 декабря. Воскресенье, редакция не работала — следующий номер мы должны были делать днем в понедельник, выпускать вечером. Я собирался с утра заняться какими-то домашними делами, когда позвонил Андрей Иллеш. Не здороваясь, спросил: «Уже знаешь?». Выдавив из себя обеспокоенное «Ну?», я услышал сквозь многоэтажный мат, что по указу Ельцина начался ввод войск в Чечню. Почти все оперативные материалы по чеченской ситуации шли в газету через отдел Андрея, и, как работник очень ответственный, энергичный и деятельный, он, едва узнав эту ужасную новость, направился в редакцию, благо жил недалеко, в Камергерском переулке. После разговора с ним и я уже не мог оставаться дома.

Несмотря на выходной, телетайпы работали, но нужной нам информации было немного. Я у себя на третьем этаже занялся разными бумагами, прикидывая, каким, с учетом случившегося, может быть завтрашний

вечерний номер. Андрей на шестом выжимал все возможное из телефонов, особенно из кремлевского. Им были оповещены, вызваны, заряжены на добывание нужных сведений все его легкие на подъем люди — Виктор Литовкин, Николай Бурбыга, Вадим Белых, Сергей Мостовщиков, Валерий Яков, Алексей Челноков, Алексей Желудков… Кто-то оставался в Москве, кто-то уже несся в аэропорт, летел в Моздок, Махачкалу. Во всем своем оптическом всеоружии отбывал туда и наш новый, бесстрашный фотокорреспондент Володя Машатин.

Первые бои принесли и первые жертвы. Но в репортажах вечернего номера от 12 декабря и в последующих за ним номерах еще витала надежда, что пока не пролита большая кровь, еще может быть предотвращена большая война. Нас, как и всю страну, какое-то время еще обнадеживало некое спокойствие официальной формулировки: «войска осуществляют миссию восстановления конституционного порядка». Армейские части всё ближе со всех сторон подходили к Грозному, и многим казалось, что штурма не будет, что это делается, как сообщалось, только для нейтрализации имеющейся у дудаевцев тяжелой техники.

Много ходило противоречивой информации о переговорах, о возможности их успеха. Но еще больше было традиционного официального вранья, и оно особенно удручало, настраивало редакцию против того, что «миссия восстановления конституционного порядка» осуществляется огнем и мечом. В редколлегии оставалось прежнее мнение о позиции газеты в чеченском кризисе: мы публикуем то, что видим, что знаем и думаем, — вне зависимости от того, нравится это кому-то или нет.

В открытие вечернего номера газеты 29 декабря печатаем в качестве заголовков две цитаты на черном фоне. Первая: «Борис Ельцин, 27 декабря, Москва: Мною дано указание исключить нанесение бомбовых ударов, которые могут привести к жертвам среди мирного населения Грозного». И вторая: «Ночью Грозный пережил шесть ракетно-бомбовых ударов. Сергей Ковалев, 28 декабря, Грозный».

В последнем за 1994 год номере «Известий» от 31 декабря основной материал на первой полосе был посвящен «Человеку года». Обычно в подобных случаях трудно остановиться на какой-то одной наиболее достойной кандидатуре. На этот раз все мы и сразу сошлись на единственном имени.

По нашему мнению, — говорилось в тексте от редакции, — «Человек года» — Сергей Адамович Ковалев, уполномоченный по правам человека Российской Федерации. Член президентской команды, открыто восставший против силового решения чеченского кризиса, находя такое решение глубоко безнравственным, государственный и общественный деятель, для которого реальные права человека (а первое среди них — право на жизнь) важнее прав государства со всеми его доктринами, при которых вконец обесценивается жизнь ни в чем неповинных женщин, детей, стариков. Мог ли он более наглядно, более весомо, более громогласно заявить о своей позиции, чем сделал это, вылетев в Грозный после введения российских войск в Чечню? Поставив себя самого в положение мирного гражданина, проживающего в Грозном? Сам вместе с группой депутатов Государственной думы обрекший себя на все опасности существования в условиях наведения федеральными властями порядка в мятежной Чечне?..

На переломных этапах российской истории нравственному примеру такого рода, преподанному нации лучшими ее представителями, поистине нет цены. У всех на памяти жизнь-поступок академика Андрея Сахарова, непоколебимого рыцаря истины. Теперь пример подает его ученик.

Утром 31 декабря газета с этим материалом лежала между мной и главным редактором — мы сидели вдвоем за его рабочим столом. Говорили о чем-то, касавшемся первых январских номеров. Открылась дверь, и секретарь сказала:

— Сейчас по радио передали, что начался штурм Грозного.

Через несколько минут вошел Лацис, с порога сообщил об этом же. Игорь позвал Друзенко, Боднарука. Ко всем обратился с вопросом:

— Что думаете?

Разными словами, но все говорили об одном и том же. Что главной темой газеты неизвестно насколько, но, похоже, надолго остается Чечня. И что должна остаться прежней наша твердая линия: ничего, кроме правды.

…Закончить эту главу хотелось бы информацией из будущего, 1995 года. 18 апреля в Москве Международный пресс-центр совместно

с Ассоциацией иностранных корреспондентов подвел итоги российской журналистики за предыдущий 1994 год. Лучшим печатным изданием названа газета «Известия». Из официальной мотивировки этого решения:

В газете появились материалы, вскрывающие факты, которые кремлевское окружение хотело бы спрятать от общества. Ряд публикаций показал истинных, а не мнимых «хозяев» российской политики. Позиция газеты ярко проявилась во время чеченских событий. Несмотря на попытки властей скрыть многие факты этой трагедии, журналисты сумели провести собственные расследования…

1995 год

Война. Тучи над реформами

Первый номер «Известий» за 1995 год вышел вечером 4 января — новогодние праздники длились три дня. Но такими они были только по календарю. Из телевизионных сводок страна знала о кровавом новогоднем штурме Грозного, и хотя они многого не договаривали, с увиденного на экранах было понятно, что на юге России разворачивается настоящая война. Газеты молчали — типографии не работали.

Утром 4 января редакция получила неопровержимое свидетельство того, что в реальности происходило в Чечне в так называемые праздники. Это был материал Иры Дементьевой, которую с 30 декабря уволили по возрасту из штата газеты, но не из профессии. Всегда чуткая к людскому горю и твердая в отстаивании правды, в последние годы, и это можно сказать без преувеличения, она полностью посвятила себя борьбе за справедливость по отношению к чеченскому и ингушскому народам. Имея на руках приказ о выходе на пенсию, Ира не могла усидеть в Москве, предчувствуя трагические события в Чечне. Вместе с группой депутатов Госдумы и Совета Федерации, их помощниками и четырьмя журналистами перед Новым годом она вылетела в Назрань. Там им дали неказистый, весь латаный автобус с отверстием, похожим на пулевое, в ветровом стекле. Взяв еще нескольких пассажиров с этого авиарейса, автобус направился в сторону Грозного.

Отсюда, с дороги, и начинается репортаж, который и сегодня читается на одном дыхании. Настоящий классический репортаж наблюдательного и честного журналиста. Что ни абзац, каждая строка — важные детали, впечатляющая информация. И здесь мне трудно воздержаться хотя бы от короткого цитирования:

Впереди над Грозным висит смог, солнце проглядывает сквозь плотное облако, как белое слепое пятно. Мы уже знаем, что бомба попала в нефтехранилище, что рядом — емкости с аммиаком, что Грозному, а может, и всему Северному Кавказу угрожает экологическая катастрофа. В Назрани нас совершенно серьезно убеждали взять противогазы.

Российских военных по мере приближения к Грозному видим только издали — окопавшимися в поле. Закопаны по самую башню танки, вырыты окопы, из прорези в палатке торчит труба, идет дым. Решили здесь зимовать?

31 декабря, президентский дворец.

Кто-то принес новость, что по ближней улице к центру движутся российские танки… Где-то к полудню сильно и на все лады загромыхало по стенам, и всем велели спуститься поглубже, в подвал. Так началось наше суточное, а для большинства двухдневное сидение в подвале с редкими выходами на поверхность…

13.20. Из торцового окна первого этажа вижу площадь… Первый танк и первый убитый. Под стеной лежит тело солдата, уже не похожего на человека. Их к концу дня будет много, и никто их не хоронит. Еще с той войны не похоронены солдатские кости, а на этой, позорной, каждый погибший мальчишка — укор бездарным и бессовестным генералам. Расчетные потери.

15.10. Из правого окна коридора первого этажа видны три горящих танка. Танки горят по всему Грозному. Помню ухмылку Грачева (министр обороны РФ. — В. З.): танки в городе — это безграмотно!

16.40. Вводят пленных… Солдаты маленькие, худенькие, со встревоженными детскими лицами. Новобранцы. Они попали в Грозный на ДТП… Заблудившись, попали на площадь перед президентским дворцом. Развернулись, тут им попало в гусеницу… «Маме сообщать не нужно, — просит солдатик. — Она у меня еще инфаркт схватит. Павел меня зовут».

31 декабря, 00 ч. 00 мин. Новогодняя ночь в бункере — без шампанского и разносолов. В центре горит все то, что не сгорело раньше. От жара лопаются зеркальные стекла в большом дореволюционной постройки доме, наискосок от дворца. Кровля раскаленными звездами взлетает в черное небо. Но долго всматриваться некогда. Коридор на первом этаже простреливается…