Звездные часы и драма «Известий»
Шрифт:
Все мы (кто раньше — кто позже) со временем покинем «Известия», — писал я в заключение. — Но сегодня мы не должны оказаться временщиками, безразличными к тому, что внутри «Известий» будет завтра и всегда потом. Нам выпала судьба бороться за независимость газеты и демократический дух в редакции, многим все это стоило немало сил, в первую очередь И. Голембиовскому. И будет, мягко говоря, весьма странным, если при Голембиовском мы откажемся от того, что завоевано во главе с ним.
Мы не должны игнорировать западную практику. Во многих странах (в той же Англии — по свидетельству нашего собкора Александра Шальнева) и в тех случаях, когда издатель имеет абсолютное право назначать главного редактора и его ближайшее окружение, это никогда не делается без консультаций с журналистским
Думаю, что мои предложения (могут быть и другие, но в этом русле) ничего не имеют общего с базаром и хаосом в управлении редакцией, они вписываются в наступившие суровые рыночные реалии и при этом дают основания каждому известинцу испытывать еще и чувство собственного достоинства, без чего (вспомним принципы «Файнэншел таймс») невозможен успех нашего общего дела.
Поработав с юристами, обсудив на редколлегии и приняв на собрании журналистского коллектива окончательные формулировки, мы их можем вынести на очередное общее собрание акционеров в качестве поправок и дополнений к уставу АО «Редакция газеты «Известия».
29 мая 1995 г.
При составлении этой записки я не мог предполагать, что высказанные в ней соображения окажутся очень актуальными в создавшейся у нас через два года конфликтной ситуации. Лишая журналистский коллектив каких-либо прав в решении вопроса о главном редакторе, Игорь рубил сук, на котором прочно сидел: спустя два года этот коллектив не будет иметь ни малейшей юридической возможности выступить в его поддержку — против снятия с должности главного редактора.
Передавая ему свою записку, я исходил из того, что состоится дискуссия по проекту «Положения о редколлегии». Но разговора на коллегии не было. Всё за нас 8 июня решил совет директоров, утвердивший этот проект. Решил закулисно, в своем узком кругу, с явным пренебрежением к мнению редакции, без хотя бы чисто формального обсуждения, скажем, на одной из летучек. Если бы оно состоялось, вряд ли возникли бы кулуарные комментарии типа того, что Голембиовский раньше горячо выступал за выборы, желая стать главным редактором, а сейчас их отменил, чтобы не рисковать на следующий год, когда закончится пятилетний срок его пребывания в этой должности и по уставу должны объявляться новые выборы.
Итоговые формулировки «Положения о редколлегии» подготовил Анатолий Данилевич. Он и вел протокол заседания совета директоров, из которого видно, что речь там шла в основном об инвестиционных торгах по пакету акций «Известий» и результатах хозяйственно-финансовой деятельности АО за последние четыре месяца. Это, разумеется, были важные вопросы. Судя по протоколу заседания, на их фоне вопрос о редколлегии носил малозначительный характер. Что, в общем-то, реально отражало положение вещей — в последнее время роль редколлегии в жизни редакции заметно снижалась, все чаще просто игнорировалась. Вопреки записанному раньше в Уставе, а теперь и в «Положении», она переставала быть «коллективным органом организации и управления творческим процессом в редакции», становилась все более безвластной структурой при набирающей вес вертикали власти. Отказ от выборности главного редактора и членов редколлегии «не по должности» очень усиливал эту тенденцию, что наряду с другими причинами и приведет к большим бедам в газете.
Вооружившись новыми правилами, Голембиовский произвел с 1 июля замены в редколлегии. Как не соответствующий принципу «по должности» из нее выведен Гонзальез, он оставался в роли вице-президента. Выведены также ранее избранные в коллегию Лацис, Плутник, Степовой и Иллеш. Первые трое продолжили работу обозревателями разных уровней, Андрей Иллеш удалился от журналистики — стал руководителем Дирекции международных спортивных программ, образованной в нашем АО по его же инициативе. В спортивном бизнесе он задержался ненадолго — ушел на телевидение, на канал РенТВ, потом в ИТАР-ТАСС, а уже оттуда летом 97-го сначала тайно, затем явно появится в «Известиях», претендуя на пост главного редактора.
В обновившейся редколлегии
На одном из первых заседаний обновленной редколлегии кто-то поднял вопрос о том, что новых людей в газете обязательно нужно знакомить с нормами и правилами внутренней жизни в «Известиях». А поскольку свода таких правил нет, их надо сформулировать, отпечатать и вручить каждому, причем не только новым сотрудникам, но и всем давно работающим. Так появился «Этический кодекс известинца». В отличие от «Морального кодекса строителя коммунизма» в нашем ничего нет от Библии, но и оригинальным его не назовешь — типовой набор принципов и стандартов демократической журналистики. Когда он еще только обсуждался, ему приписывалась особая, магическая сила, способная очистить души известинцев, сплотить их, создать в коллективе обстановку, побуждающую к новым творческим дерзаниям.
Жизнь показала, что такого оздоровительного эффекта сам по себе кодекс не дал, на качество работы он никак не повлиял. Но иметь его было не вредно, как врачам знать клятву Гиппократа.
Поиск умной головы
Сказав однажды: «Гонзальез не тянет. Надо искать замену», Голембиовский время от времени стал возвращаться к этой теме — в доверительных разговорах в узком кругу и в разных мягких словосочетаниях, щадящих вице-президента по экономике. Типа: «Эдик въедлив до мелочей, поэтому на главное его не хватает», «для коммерсанта он слишком законопослушен», «идеи у него нужные, а в исполнителях ошибается»…
Как-то, обсуждая вдвоем с главным редактором текущие дела, я в очередной раз высказал сожаление, что из-за большого количества рекламы на всех полосах проигрывает содержание газеты. Игорь в очередной раз ответил, что если мы хотим получать зарплатыу, выпускать газету, то без рекламы не обойтись — других денежных источников нет и не предвидится. После этих слов и длинной паузы логичным было продолжение:
— Ну где бы найти человека на место Гонзальеза? Откуда бы переманить?
Это были не вопросы ко мне, а скорее внутренний голос, но я задумался на минуту — и произнес первое пришедшее в голову имя:
— Почему бы не переманить из «Комсомольской правды» Сунгоркина? Его хвалят как бизнесмена.
— Я тоже это слышал, — ответил Игорь. — Но о нем и плохое говорят. Что во многом из-за него раскололась «Комсомолка». Что он подмял оставшихся под свой бизнес.
— И кто ему позволит так развернуться у нас! — нехорошо усмехнулся я, на что Игорь одобрительно махнул рукой:
— Да, ты прав, мы — не «Комсомолка»!.. Здесь он свою кашу не заварит. Можешь с ним встретиться, предварительно поговорить?
Я не был знаком с Сунгоркиным, не знал его имени. Спросив о нем у кого-то из наших сотрудников, работавших в «Комсомолке», услышал совет:
— Поговори с Ирой Саватеевой, она вас познакомит — как его возможная будущая жена.
Найдя деликатный подход для разговора с Ирой (она тоже из «Комсомолки» и со временем действительно станет женой Сунгоркина, но не навсегда), я попросил ее связать меня с ним. Как выяснилось, зовут его Владимир. Он позвонил, и мы встретились в «Известиях» где-то в середине февраля. Было воскресенье, никто ко мне не заходил, звонки не отвлекали, и мы спокойно проговорили часа три. Мне показалось очень интересным и поучительным многое из того, как была поставлена экономика в молодежной газете, к чему сорокалетний Сунгоркин имел самое прямое отношение.