Звездные гусары
Шрифт:
Из переговорника то и дело булькает голос моего напарника Мухина.
– А знаете, Ливанов, – говорит он неожиданно, – у меня тут довольно странный стереоэффект. Вам бы стоило как-нибудь попробовать.
– Попробовать что? – уточнил я, грешным делом подумав, что Мухин разжился дзыгой и сейчас согревается.
– Установить у себя полностью дублированные системы, – пояснил Мухин. – Вы у меня сразу из всех динамиков вещаете. Как будто я у вас внутри нахожусь.
– Немедленно отключите! – не подумав,
Мухин аж простонал.
– У меня звон в голове пошел, – взмолился он. – Говорите потише.
– Хорошо, – перешел я на зловещий шепот, – Мухин, я не желаю, чтобы вы ощущали себя у меня внутри. Это противоестественно, и…
Мысленно я благословил метель, которая наверняка препятствует сейчас остальным в расположении полка слушать наши собеседования. Иногда связисты включают громкую связь, чтобы можно было следить по переговорам за происходящим в патруле.
– Ливанов, вижу впереди странный объект! – сказал вдруг Мухин и мертво замолчал.
– Мухин! Мухин! – надрывался я, но стереозвучание, которое только что тревожило чувствительный слух Мухина и порождало странные фигуры в его фантазии, видимо, отключилось.
Пробиваясь сканерами сквозь завесу сырого плотного снега, я наконец отыскал слабый сигнал его глайдера и направился туда.
Двигаться пришлось медленно. Снег налипал на пластик окон, я почти ничего не видел, а Мухин то и дело исчезал со сканера, хотя я твердо был убежден в том, что он где-то поблизости.
В конце концов я остановился и, натянув поглубже на уши меховую шапку, выбрался в снег. Глайдер завис над сугробом как привидение. В белой светящейся пелене я вдруг разглядел совсем близко второй глайдер и рядом с ним две темные фигуры.
– Мухин! – закричал я что есть силы.
Мухин обернулся, пошевелился и поплыл сквозь снег, увязая при каждом шаге. Вторая фигура потянулась вслед за ним.
Скоро я разглядел уже варушанина, исхудавшего до состояния костей и кожи, черного от голода, с лихорадочными глазами. Он был одет в косматый балахон, толстый от снежного слоя, и, к моему ужасу, был бос.
– Что это? – прокричал я Мухину.
– Возьмите его к себе, – крикнул он мне в ответ. – Двое невезучих в одном глайдере – будет взрыв!
Я не мог с ним не согласиться и, подхватив варушанина за шиворот, потащил его к своему глайдеру.
У входа я сорвал с него балахон и выбросил в снег. Если эта шуба растает внутри глайдера, образуется огромная лужа, и коврик будет безнадежно испорчен – меня предупредили, что он линяет.
Варушанин безропотно остался в одной набедренной повязке, а у меня появился лишний повод ужаснуться тому, что сделал с ним голод.
Я бросил ему одеяло, в которое он завернулся, и вернулся к пульту управления.
В динамике вдруг захрипело, и искаженный до неузнаваемости
– Ливанов! Ливанов! Как слышите меня?
– С трудом, но слышу, – ответил я, тщательно выговаривая каждый звук.
– У меня обе системы отказали, – сообщил Мухин. – Сейчас одну отладил немножко. Как слышите?
– Отладили систему, – сказал я. – Кое-что слышу.
– А, – хрипнул Мухин и опять пропал.
Я повернулся к варушанину:
– Ты кто?
– Бураган, – неожиданно высоким, сиплым голосом отозвался тот.
– Это имя? Тебя так зовут?
– Бураган, – повторил варушанин и заснул.
По возвращении в полк варушанин упорно не желал покидать глайдер, так что в конце концов я выволок его наружу за руку и за волосы. Оказавшись на аэродроме, он упал на четвереньки и попробовал уползти под глайдеры, но тут из второго глайдера вышел Мухин, и варушанин устремился к нему. Он добрался до сапог Мухина и уселся прямо на них, как собака.
Мухин помог ему подняться и, ни слова не говоря, увел с собой.
Все попытки расспрашивать мухинского денщика ничем не заканчивались. Денщик охотно принимал в подарок табачок, свежие журналы и прочие сокровища, но затем пожимал плечами и говорил: “Лопает да спит – ни в чем более не замечен”.
Наконец откормленного и облаченного в рубаху и штаны варушанина представили господину полковнику. Варушанин озирался по сторонам, приседал и норовил сбежать, но Мухин решительно и ласково подтолкнул его к г-ну Комарову-Ловичу.
– Ну, – пророкотал г-н полковник благосклонно, – что тут у нас случилось?
– Бураган! – сказал варушанин и дико огляделся по сторонам.
Полковник перевел посерьезневший взгляд на Мухина.
– Это его имя, – объяснил Мухин. – Его выгнали из племени.
– За что?
Нам уже доводилось сталкиваться с тем, что самые хилые и безобидные на вид варушане зачастую оказывались отъявленными разбойниками.
– За наследство, – сказал Мухин.
– Бураган! – воскликнул варушанин и заломил руки.
– Прошу меня простить, я не силен в варушанских диалектах, – сказал г-н полковник, – но как вы вывели все это из одного-единственного слова?
– Не знаю, – честно признался Мухин.
– А не может так оказаться, что вы ошибаетесь?
Мухин совершенно не улавливал иронии. Шутить с ним было бесполезно, так же как и говорить иносказательно. Вот и на замечание полковника Мухин просто ответил:
– Нет, я не ошибаюсь. Я могу всю историю рассказать, если угодно.
– Да уж, – полковник поневоле понизил голос, – угодно.
– Хорошо.
И Мухин начал:
– В их племени был один колдун.
(Полковник плюнул и отошел подальше от варушанина, который проследил за ним испуганно.)