Звездный билет (сборник)
Шрифт:
Паренек попытался вырваться. Тогда администратор четким профессиональным движением завернул ему руки за спину и повел к дверям. «Бабетта», плача, поплелась за ними. Администратор шел и наблюдал себя в зеркало, багрового, со сжатыми губами, согнутого семенящего паренька и «бабетту» со вспухшим носом. «Блохастик, — подумал он уже ласково. — Вот ведь попался блохастик».
«Подвергнув штрафу» и выдав квитанцию, он отпустил их в зал. «Бабетта» сразу повеселела, увидев, что у дружка ее хватает денег не только
— Поменьше попкой надо крутить, — отечески сказал ей вслед администратор и тут заметил мужественную борьбу швейцара Изотова с толпой «гопников» разного рода, пытающихся проникнуть в ресторан. Он ринулся к дверям.
— Пусти-ка, Изотов! — крикнул он, приоткрыл дверь и за шиворот втащил внутрь первого «гопника», полного человека в очках и сером свитере.
Человек этот отбивался, пытался показать какое-то удостоверение, но администратор взял его железной рукой за горло, тряхнул…
— Я доцент, вы не смеете! — воскликнул подвыпивший «гопник»…
…завернул ему руку за спину и медленными шагами через весь вестибюль провел доцента в свой кабинет.
— Не в том беда, что вы доцент, а в том, что одеты не по форме, — строго сказал он «гопнику», который наконец понял бессмысленность борьбы и только крутил в толстых пальцах свое синенькое удостоверение. — Штраф придется заплатить, а в ресторан надо являться при галстучке, как положено.
Получив деньги, он добродушно обнял доцента за плечи и вывел его в вестибюль.
— Пропусти его, Изотов, на улицу, — сказал он швейцару.
Из ресторана в этот момент вышла и направилась к лифту артистка в окружении своих трех парней и Митрохина Виктора, по кличке Кянукук, к которому стоит еще присмотреться. Администратор улыбнулся Тане:
— Как время провели?
Таня опешила.
— Спасибо, — пробормотала она испуганно.
— А вы как? — спросил администратора Миша.
— Хлопот полон рот, — снова улыбнувшись Тане, сказал администратор.
Он долго смотрел вслед артистке, наблюдал ее плечи и высокие сильные ноги.
«Мало ли что может быть, — подумал он. — Мало ли что бывает с администраторами».
Ему нравилась его работа, в которой чудилось ему сочетание дипломатической тонкости, тонкого расчета и внезапного оперативного удара. В жизни своей он редко был удовлетворен, порой опускался до совсем незначительного состояния, но здесь, в этом шестиэтажном доме с мягкими коврами, большими окнами, с музыкантами, швейцарами и целым взводом официантов, он понял, что наконец добился своего.
Кянукук в этот вечер чувствовал себя со всеми на равных. В конце концов ведь это он заказывал и за всех расплачивался сам.
«Ладно, что-нибудь придумаем с этими штиблетами за девять тридцать», — думал он.
Он танцевал с Таней в ее номере, лихо отплясывали чарльстон, только звенел графин
Олег крутил свой транзистор и ловил для Тани и Кянукука один танец за другим. Он сидел на диване, поджав ноги, и смотрел на танцующих. Таня старалась не глядеть на него, на его улыбку, она чувствовала, что сегодня он уже не отступится от нее. Она крутила коленками, с улыбкой смотрела на веселящегося Кянукука, иногда она вся сжималась от страха, но порой ей становилось на все наплевать. «Ну и пусть, — думала она, — кому какое дело, ну и пусть…»
Эдуард и Миша бросили несколько раз кости. Эдуард выиграл рубль пятнадцать. Потом Олег им кивнул и показал глазами на дверь. Они встали и тихо удалились. Миша от дверей сделал Олегу жест, означавший: «Решительнее, Олежка! Кончай с этим пижонством раз и навсегда!»
В коридоре он сказал Эдуарду:
— Вот пижон Олежка. Больше месяца с ней возится. Нашел себе кадр.
— Артистка, — пробурчал Эдуард и вдруг схватил Мишу за лацкан. — А ты свинья, Михаил. Мне Нонка все рассказала. Так друзья не поступают.
— Твоя Нонка дрянь, — лениво промямлил Миша.
— Согласен, но зачем ты…
Препираясь, приятели стали спускаться на свой этаж. У дверей номера Миша остановился и сказал Эдуарду:
— Ладно, не нервничай. Завтра Олег получит перевод, и будем в темпе закругляться. Надоело.
— Да уж действительно кризис жанра. У меня такое правило — раз чувствую, что наступает кризис жанра, значит, надо по домам.
— Золотое правило, — похвалил Миша, и они пошли спать.
— Покрути, дружище, еще! — крикнул Кянукук Олегу. — Поймай-ка твист! Мы с Танюшкой только разошлись.
Олег встал с дивана и сказал ему мягко:
— Кяну, дружище, можно тебя на минутку? — и пошел к двери.
Кянукук последовал за ним, а Таня осталась стоять посреди комнаты. Она стояла с повисшими, как плети, руками и смотрела им вслед.
— Пора тебе домой, Кяну, — сказал Олег в коридоре и взял Виктора за запястье крепкой дружеской хваткой.
— Рано еще, время детское, — сказал Кянукук, холодея и понимая наконец, что к чему.
— Ты ведь мужчина, Кяну, — улыбнулся Олег, крепче сжимая запястье, — не мне тебе объяснять, в чем дело. Ты ведь мужчина, и ты мой друг. Верно?
— Да, да… — пробормотал Кянукук. — Конечно, друг. Кто же еще? Ладно, Олежка, — он освободил свою руку и хлопнул Олега по плечу, — пойду к Лилиан, пойду мириться.