Звездный билет (сборник)
Шрифт:
— То есть? — опешил Кянукук.
— Вообще-то я ленинградец, — загорячился Марио. — Понимаешь, старик, выселили в административном порядке. Несправедливость, понимаешь? Сиди теперь и тухни в этой Вологде.
— Фарцовка, что ли? — смекнул Кянукук.
— Грехи молодости, — уклончиво ответил «итальянец».
— Ничем не могу помочь, Марио, — вздохнул Кянукук.
— Меня не Марио зовут, Колей, — печально отозвался Марио. — Коля, Коля, Николай, сиди дома, не гуляй. Вот как получается.
Помолчали. «Итальянец»
— На юг, что ли, податься? — прикинул он. — Деньги нужны. В наше время, знаешь, без денег…
— Что верно, то верно, Марио, — покивал Кянукук.
Он переживал за «итальянца».
— Коля, — мрачно поправил певец.
— Да, прости, Коля.
По лестнице в вестибюль сбежала Таня. Она была в широкой шерстяной юбке, в свободной кофточке, бежала, быстро-быстро перебирая ногами, глаза ее блестели, волосы были растрепаны. Компания иностранцев изумленно уставилась на нее.
— Чего они уставились, эти худосочные американцы?! — возбужденно воскликнула она.
— Это финны, — уточнил Марио.
— Слушай, Кяну, — быстро заговорила она, — они уже там надрались, не хотят спускаться. Идем стащим их. Я хочу сегодня развлекаться и ездить по городу. Марио, пошли с нами!
— Коля, — поправил Марио, — меня зовут Коля.
— А у итальянцев всегда несколько имен! — воскликнула Таня. — Марио-Коля-Джузеппе-Квазимодо. Я тебя буду звать Квазимодой.
Они стали подыматься по лестнице.
— Кажется, ты тоже успела хлебнуть, Таня? — осторожно спросил Кянукук.
— А ты что думал?! — крикнула она. — Я ведь завтра уезжаю. Мне на все наплевать. Я сегодня буду очаровательной.
— Не разыгрывай, пожалуйста, из себя хемингуэевскую героиню, — тихо сказал Кянукук.
— Что-о?! — возмутилась она. — Ишь ты, как заговорил! Тоже мне ванька-встанька. Дай-ка я тебя поцелую.
Она прижалась к Кянукуку всем телом, обхватила его шею и нежно, сильно поцеловала в губы. Потом быстро побежала вперед, крикнула на ходу:
— А вот и буду разыгрывать! Это моя профессия! Всех сегодня разыграю!
Сверкнула глазками, как бес.
Кянукук прислонился к перилам. Ему вдруг стало зябко, нехорошо, пусто как-то, все было чужим. Что это за женщина там, наверху, смеется, что за мужчина рядом, почему не слышно петухов, ночь или день, сплю или так, фантазирую?
Сверху чинно спускалась троица в вечерних костюмах.
В этот вечер они просто неистовствовали, гоняли по кривым и горбатым улицам, вваливались в рестораны и маленькие кафе, в буфеты, в магазины. В каком-то кафе они встретили Нонку, говорливую девицу, жадную до танцев, до кутежей. Как раз из-за Нонки Эдуарду и Мише пришлось крепко поговорить с одним пареньком, пришлось вывести его на задний двор и поучить уму-разуму.
Таня танцевала без устали,
Они облепили стойку в кафе «Гном». Нонка повизгивала — с двух сторон за бока ее держали Миша и Эдуард. Таня тормошила Кянукука:
— Выпей, Витька! Ну что ты сидишь и сопишь? Тоже мне Чайльд Гарольд с хроническим насморком. Посмотри, как пьет мой маленький мальчик Олег! Как он прекрасен, взгляни только. Посмотри, как он расплачивается, какой он богач! Подумаешь, я тоже богачка, я зарплату получила!
Она вытащила из сумочки и бросила на стойку несколько красных бумажек:
— Пожалуйста! Кяну, хочешь денег?
Кянукук выпил.
— Не нужны мне твои деньги. Вот приеду весной в Москву, тогда увидишь, что такое настоящие деньги.
Олег схватил Таню и стал целовать ее в шею. Заметив это, Эдуард и Миша взялись за Нонку.
— Перестаньте безобразничать! — крикнула буфетчица.
— Тише, мать, — сказал Эдуард.
— Синьоры, сюда пришли дружинники, — предупредил Коля-Марио Чинечетти.
— Спокойно! — скомандовал Олег. — Выходим на улицу. Мирно, без эксцессов.
На улице было свежо. Над ратушей, над корабликом флюгера, висела полная луна.
— Поехали дальше! — крикнула Таня и прыгнула в коляску мотоцикла. — Поехали, я знаю одну улицу, вы там наверняка не были. О-о-о-чень ин-те-рес-ная улица!
Тронулись, набившись в «Волгу» и оседлав мотоцикл. Таня командовала. Долго плутали среди сумрачных, слабо освещенных домов, и наконец мотоцикл нырнул в черную щель между древним амбаром и крепостной стеной. «Волга» остановилась возле щели, проехать дальше она не могла. Все с шумом, гвалтом вывалились из машины и притихли.
Это была улица Лабораториум. Ни единого огонька не светилось в черном коридорчике, только тусклые звезды — прямо над головой. Четыре простые и суровые башни мрачно рисовались на фоне неба. Где-то в глубине улицы в кромешной тьме заглох мотор мотоцикла, и послышался гулкий голос Тани:
— Что, страшно?
Олег, стуча каблуками по булыжнику, пошел на голос и сразу пропал.
— Ой, страшно! — взвизгнула Нонка.
Послышалась возня, потом сдавленный смех Нонки, хохот Эдуарда.
— Зачем эти башни? Кому они нужны? С чем их можно кушать?! — с одесским акцентом закричал Миша.
Кянукук, облазивший ранее весь этот северный город и знавший здесь уже все, был удивлен, как это он миновал эту улицу, удивительную, волшебную улицу, память о которой должна сохраниться навсегда?