Звездный билет (сборник)
Шрифт:
— Здорово, матросы, — сказал я.
Черт-те что, какие чудеса! Сколько отсюда до Москвы — десять тысяч километров, не меньше, и вот я слышу голос своего бати и хрипну сразу, неизвестно отчего.
— Здравствуй, Валентин, — говорит он. — С днем рождения!
— Здравствуйте, папа, — говорю я.
— Получай сюрприз. Скоро буду у вас.
— Чего? — поперхнулся я и подумал: «Опять, что ли, его замели?» Прямо весь потом покрылся.
— Получил командировку от общества и от журнала. Завтра вылетаю.
— Да
— Не зови меня на «вы»! Что за глупости!
— Не летите, папа! Чего вы? Вы же старый.
— Ты недооцениваешь моих способностей, — смеется он.
— Да мы в море уходим, папа. Чего вам лететь? Я в море ухожу.
Замолчал.
— А задержаться ты можешь? — спрашивает. — Отпроситься у начальства.
— Нет, — говорю. — Никак.
— Печально.
И опять замолчал.
— Все-таки нужно лететь, — говорит.
Ах ты, профессор кислых щей! Ах ты, чтоб тебя! Что же это такое?
— Ладно, — говорю, — папа, попробую. Может быть, отпрошусь.
Луна плыла под всеми парусами, как зверобойная шхуна «Пламя». Будто она уносила меня от всех забот и от передряг туда, где непыльно.
Дико хотелось выпить, а в кармане у меня был рубль.
Ну вот, приедете, папа, и узнаете обо всем. Советую еще обратиться в отдел кадров, к товарищу Осташенко. Черт меня дернул пойти тогда на каланов с этим татарином! Почти ведь человеком стал, прибарахлился, не пил…
Рубль — это по-старому десятка, сообразил я.
В «Утесе» гулял боцман с «Зюйда». Он захмелил уже четырех пареньков, а к нему все подсаживались.
— Иди туда, Корень, — сказала мне официантка. — Доволен будешь.
Я вынул свой рубль и положил его на стол.
— Вот, — сказал я, — обслужи, Раиса, на эту сумму.
Она принесла мне сто граммов водки и салат из морской капусты.
«Все, — думал я. — Хватит позориться».
Смотрю, в ресторан шустро так заходит Вовик, не раздетый, в тулупе и шапке. Топает ко мне.
— Корень, — говорит, — аврал. Собирай всех ребят, кого знаешь, едем в Талый.
— Иди сходи куда-нибудь, — говорю. — Видишь, человек ужинает.
— Аврал, — шепчет Вовик. — В Талый пароход пришел с марокканскими апельсинами.
— Иди сходи куда-нибудь!
— На, посмотри.
И показывает Вовик из-за пазухи чудо-юдо — апельсин.
— Можешь потрогать.
Трогаю — апельсин. Елки-моталки, апельсин!
— А на кой мне апельсины? — говорю. — У меня сейчас с финансами туго.
А Вовка прямо ходит вокруг меня вьюном.
— Фирма, — говорит, — платит. Давай, — говорит, — собирай ребят.
6. Николай Калчанов
— Где Катя? — спросил он.
— Спускается.
Он нагнулся к мотоциклу. Я подошел поближе, и вдруг он прямо бросился ко мне, схватил меня за куртку, за грудки.
— Слушай,
И так же неожиданно он оставил меня, склонился над мотоциклом. Подбежала Катя.
— Я готова, товарищ капитан, — откозыряла она Сергею, — колясочник Пирогова готова к старту.
Он закутал ее в коляске своим полушубком, своим походным «рабочим» полушубком, в котором он обычно выезжал на объекты, в котором он появлялся и на нашей площадке. Все стройплощадки Фосфатки, Шлакоблоков, Петрова и Талого знают полушубок товарища Орлова. Всему побережью он знаком, и даже к северу, даже в Улейконе он известен.
— Благородство, — сказал я, когда он обходил мотоцикл и коснулся меня своей скрипучей кожей, — благородство плюс благородство и еще раз благородство.
Он даже не взглянул на меня, сел в седло. Раздался грохот, мотоцикл окутался синим выхлопным дымом. Меня вдруг охватил страх, я не мог сдвинуться с места. Я смотрел, как медленно отъезжает от меня моторизованный и вооруженный всеми логическими преимуществами Сергей, как матово отсвечивает его яйцеобразная голова, как он при помощи неопровержимых доказательств увозит от меня Катю.
Катя не успела оглянуться, как я подбежал и прыгнул на заднее сиденье. Мы выехали из ворот. Она оглянулась — я уже сидел за спиной Сергея, словно его верный паж.
— Вы благородны, сэр, — шепнул я Сергею на ухо, — вы джентльмен до мозга костей. И прекрасный друг. Хоть сто верст кругом пройдешь, лучше друга не найдешь.
Не знаю уж, слышал ли он это в своем шлеме. Он сделал резкий разворот и уже на хорошей скорости промчался мимо своего дома. Я еле успел махнуть Стасику и Эдьке, которые стояли в подъезде.
Через несколько минут мы были на шоссе. Сергей показывал класс — скорость была что надо! Луна дрожала над нами, и, когда мы вылетели из очередной пади на очередной перевал, она подпрыгивала от восторга, а когда мы, не сбавляя скорости, устремлялись вниз, она в ужасе падала за сопки.
Грохот, свист и страшный ветер в лицо. Я держался за петлю и корчился за широкой кожаной спиной. Все равно меня просвистывало насквозь.
— Чудо! — кричал я на ухо Сергею. — Скорость! Двадцатый век, Сережа! Жми-дави, деревня близко! Ты гордость нашей эпохи! Суровый мужчина и джентльмен! И даже здесь, в дебрях Дальнего Востока, мы не обрываем связи с цивилизацией! Все для самоуважения. У тебя есть все, что нужно современному бюргеру! Скорость и карманная музыка! И под водой ты не растеряешься — акваланг! Магнитофон, шейкер, весь модерн! И сам ты неплох на вид!