Звездный билет (сборник)
Шрифт:
— Витя, тебе нравится твоя работа?
— Я тебе знаешь что скажу, материально я обеспечен…
— Я не о том. Тебе нравится искать нефть?
— Мне больше нравится ее находить.
— Это, наверное, здорово, да?
— Когда бьет фонтан? Да, это здорово. И газ — это тоже здорово, когда газ горит. Знаешь, пламя во все небо, а мы нагнетаем пульпу, чтобы его загасить, а оно не сдается, жарко вокруг, мы все мокрые, прямо война.
— Хорошо, когда такая война, да?
— Только такая. Любую другую к чертям собачьим.
Скрипела
— Знаешь, Виктор, здесь все изменится. Вы найдете нефть, а мы построим красивые города…
— Ну конечно, здесь все изменится, рай здесь будет, райские кущи…
— А правда, может, здесь и климат изменится. Может быть, здесь будут расти свои, наши апельсины.
— Законно.
— Ты не шути!
— А сейчас тебе здесь не нравится, дитя юга?
— Сейчас мне нравится… Витя! Витя, нельзя же так, ты с ума сошел…
Говорите мне о любви,Говорите мне снова и снова,Я без устали слушать готова,Там-пам-ра-ри…— Что она готова слушать без устали? Никак не могу расслышать.
Я тоже не слышала последних слов, но я знала, что можно слушать без устали.
Там-пам-ра-ри…Я без устали слушать готова твое дыхание, стук твоего сердца, твои шутки.
— Иди поставь эту пластинку еще раз.
15. Виктор Колтыга
Не одобряю я ребят, которые любят фотографироваться в ресторанах или там в столовых ресторанного типа. В обычной столовой никому в голову не придет фотографироваться, но если есть наценка, и рытый бархат на окнах, и меню с твердой корочкой, тогда, значит, обязательно необходимо запечатлеть на веки вечные исторический момент посещения ресторана.
Как-то сидел я в Хабаровске в ресторане «Уссури», сидел себе, спокойно кушал, а вокруг черт-те что творилось. Можно было подумать, что собрались сплошные фотокорреспонденты и идет прием какого-нибудь африканского начальника.
Вообще-то ребят можно понять. Когда полгода загораешь в палатке или в кубрике, и кушаешь прямо из консервной банки, и вдруг видишь чистые скатерти, рюмочки и джаз-оркестр, ясно, что хочется увековечиться на этом фоне.
Но я этого не люблю, не придаю я большого значения этим событиям, ресторанов я на своем веку повидал достаточно. Правда, когда молодой был, собирал сувениры. Была у меня целая коллекция: меню на трех языках из московского «Савоя», вилка из «Золотого Рога» во Владивостоке,
Ленька сделал шесть или семь снимков. В последний раз я плюнул на все и прямо обнял Люську, прижался лицом к ее лицу. Она не успела и вывернуться, а может быть, и не захотела. Честно говоря, я просто не понимал, что с ней стало в этот вечер. Она стала такой, что у меня голова кругом шла, какие там серьезные намерения, я просто хотел ее любить всю свою жизнь и еще немного. Наверное, во всем апельсины виноваты.
— А вам я сделаю двойной портрет, — сказал Ленька. — Голубок и голубка. Люби меня, как я тебя, и будем вечные друзья.
Я только рот раскрыл, даже ничего не смог ему ответить. Окаянные апельсинчики, дары природы, что вы со мной делаете?
— Люська, — шепнул я ей на ухо.
Она только улыбнулась, делая вид, что смотрит на Юру.
— Люська, — снова шепнул я. — Нам комнату дадут в Фосфатке.
А Юра потребовал себе вазу. Он сложил свои апельсины в эту художественную вазу зеленого стекла, придвинул ее к себе и, закрываясь ладонью, искоса глядя на оранжевую гору апельсинов, пробормотал прямо с каким-то придыханием:
— Сейчас мы их будем кушать…
Наконец Эсфирь Наумовна вылезла к нам из трясущейся толпы танцоров. Она подала мне две бутылки «Чечено-ингушского» и, пока я их открывал, стояла рядом, заложив руки под передник.
— Какая у вас невеста, Витенька! — приговаривала она. — Очень замечательная девочка. Вы имеете лучшую невесту на берегу, Витя, это я вам говорю.
— Только последнюю, Эсфирь Наумовна, ладно?
— Да-да, Витя, что вы!
— Дайте слово, что больше не будете, Эсфирь Наумовна!
— Чтоб я так здорова была!
Я налил ей рюмочку, и она ушла, спрятав ее под фартук.
— Почему она пьет? — шепотом спросила Люся. — Что с ней?
— У нее сын утонул. Они вместе плавали на «Чичереве», она буфетчицей, а он механиком. Ну, она спаслась, а он утонул. Моих лет примерно паренек.
— Господи! — выдохнула Люся.
Она вся побелела и прикрыла глаза, закусила губы. Вот уж не думал…
— Хорошо, что ты не моряк, — зашептала она. — Я бы с ума сошла, если бы ты был моряком.
— Спокойно, — сказал я. — Я не моряк, на земле не тонут.
«На земле действительно не тонут», — подумал я. На земле другие штуки случаются, особенно на той земле, по которой мы прокладываем свои маршруты. Я вспомнил Чижикова — он сейчас мог бы сидеть вместе с нами и апельсинчики рубать.
Тут я заметил, что Леня, Чудаков и Евдощук шепчутся между собой и поглядывают куда-то довольно зловеще. Проследив направление их трассирующих взглядов, я понял, в чем дело. Далась же им эта Катя. Черт знает что в голову лезет этим парням! Они не знают, что Катька и при муже чаще всего танцует с Калчановым. Калчанов хорошо танцует, а наш Айрапет в этом деле не силен.