Звездный билет

Аксенов Василий Павлович

– Дима, веселей! – крикнул Долгов и потянулся с рюмкой. – Галочка, вам шампанского? Он посмотрел на Галю и подумал:

«Почему именно она?»

Чокнулся с Димкой и сказал себе настойчиво:

«Сочувствую ему, пусть поест. Сочувствую молодежи».

В зале на столах стояли свечи. Электричество было погашено, и поэтому за окнами довольно четко был виден треугольный силуэт развалин. Но туда никто не смотрел.

– Марина, Марина, Марина! – кричала певица и делала жесты.

Димка танцевал с

Галей. Долгов смотрел на нее, длинноногую, золотокудрую и думал:

«Прямо с обложки. И почему именно она? – Поймал ее испуганный взгляд и решил:

– Ну, все».

Встал и пошел в туалет. Посмотрел в зеркало на свое лицо. Резко очерченная челюсть, мешки под глазами. Хорошее лицо. Лицо героя.

«Мало ли их вокруг на киностудии и в театре! Есть и не хуже. Почему вдруг именно этот ребенок?»

Хорошее лицо. Мужественное лицо. Волевое. Может быть угрожающим. Вот так. Всегда романтическое лицо.

«Сложный человек», – сказал он себе о себе.

Электричество светилось только в другом зале над стойкой буфета. Димка пошел туда. Ему захотелось постоять у стойки и поболтать с буфетчицей.

Буфетчица сказала сердито и с сильным акцентом:

– Учиться надо, молодой человек, а не по ресторанам ходить!

– У вас, наверное, сын такой, как я, да? – спросил Димка.

– Он не такой, как вы, – ответила буфетчица.

Димка вернулся в полутемный зал и еще из дверей увидел Галю. Она разговаривала с Анной Андреевной. Глаза ее блестели.

«Галочка моя! – подумал Димка. – Ты самая красивая здесь. Ты красивее даже Анны Андреевны».

Чинная атмосфера в зале уже разрядилась. Где-то пели, то тут, то там начинали кричать. Меж столов бродили мужчины с рюмками. Все в вечерних костюмах и белых рубашках.

«Сплошные корифеи, – думал Димка. – А у меня вот нет костюма. Кто сейчас носит мой костюм? Зато на мне куртка что надо. У кого из вас есть такая куртка? И вообще – вы, корифеи! – я тут моложе вас всех. У меня вся жизнь впереди. Сидят, как будто у каждого из них флешь-рояль! Эй, корифеи, кто из вас сможет сделать такую штуку?»

И Димка к своему ужасу вдруг посреди зала сделал колесо.

– Почему вы хотите стать актрисой, Галочка? – спросила Анна Андреевна.

– Потому что это – самое прекрасное из всего, что я знаю! – воскликнула Галя. – Театр – это самое прекрасное!

– А вы бы смогли играть Джульетту на платформе из-под угля и под непрерывным моросящим дождем?

– Да! Смогла бы! Уверена, что смогла бы! Анна Андреевна смотрела в окно на силуэт развалин.

– А потом пошел снег, – проговорила она. – Тракторы зажгли фары, и мы доиграли сцену до конца. Как они кричали тогда, как аплодировали! Я простудилась и вышла из строя на месяц.

– Анна Андреевна! – прошептала Галя.

– Вы будете актрисой, – громко сказал

Долгов.

– Почему вы так думаете? – встрепенулась Галя.

– Мне показалось. Мне показалось, вы понимаете, что такое искусство.

Как оно сжигает человека. Сжигает до конца.

– До конца, – как эхо, повторила Галя, не спуская с него глаз.

– Жоржик! – игриво сказала Анна Андреевна. Долгов сердито покосился на нее.

– Пойдемте танцевать, Галя.

– Посмотрите на меня, – говорил он, церемонно кружа девушку, – во мне ничего не осталось. Все человеческое во мне сгорело. Я только артист.

– Что вы говорите? – в ужасе расширила глаза Галя. – Разве артист не человек? Вы знаменитый артист…

– Да, я знаменитый. Я и не мог быть не знаменитым, потому что я весь сгорел. Все знаменитые артисты сгорели дотла. Вы понимаете меня?

– Нет, – прошептала Галя и на мгновение закрыла глаза.

«Сложный я человек, – сказал себе Долгов и подумал:

– Все. Все в порядке».

«Жоржик, – думала Анна Андреевна. – Фу, какой отвратительный Жоржик!

И что с ним происходит на сцене? Я никогда не могла этого понять». Она встала и ушла.

– Ты на меня не сердишься? – допытывался очкастый у Димки. – Я же не виноват, что у меня была флешь-рояль. Давай, будем друзьями, ладно? Если у тебя туго с деньгами, я могу помочь. Он долго возился в карманах и протянул Димке сторублевую бумажку. Димка взял ее и посмотрел на свет.

– Будем друзьями, – сказал он, – если ты не фальшивомонетчик. У тебя отличная лысина, мой друг. Ее хочется оклеить этими бумажками. А хочешь, я сошью тебе тюбетейку из сторублевок? Тебе очень пойдет такая тюбетейка.

Хочешь, сошью? Возьму не дорого – тыщонки две. Зато все будут видеть, что стоит твоя голова.

– Ты остроумный мальчик, – промямлил очкастый. В руке у него дрожала измусоленная сигарета.

– Нет ли у кого-нибудь кнопки? – громко спросил Димка. – Ну, если нет, придется без кнопки. Он плюнул на бумажку и пришлепнул ее к голове очкастого.

– Галка, пойдем отсюда!

Гали за столом не было. Димка стал бродить среди танцующих, разыскивая Галю, Фрам сказал ему, оскалившись:

– Поволокли твою кадришку! Твою невесту ненаглядную!

Лицо Фрама перекосила какая-то дикость. На эстраде, словно курильщик опиума, покачивался саксофонист.

Перед тем как сесть в такси, Галя вдруг увидела в ночи огромный треугольный силуэт развалин.

– Я не поеду. Извините, – торопливо сказала она.

– Я вам прочту всего Гамлета, – проговорил Долгов.

Димка выскочил из ресторана и увидел в заднем стекле отъезжающей «Волги» Галину голову. Он бешено рванулся, схватился за бампер. Машина прибавила скорость, и Димка упал. Ободрал себе руки и лицо о щебенку.