Звёздный егерь
Шрифт:
Время от времени беспорядочные узоры начинали складываться во что-то напоминающее геометрические фигуры, но сходство было отдалённым, почти неуловимым, и его вполне можно было приписать игре собственного воображения. Несколько раз напротив окна эколога гирлянды превращались в написанное радужными буквами слово «Надежда». И это было странно, даже чудовищно: на дне инопланетного океана читать обычное имя земной девушки. Но Игорь, помня, как накануне сам выводил эти буквы лучом прожектора из кают-компании, понимал, что объяснить явление можно чем угодно: остаточной флуоресценцией, например, или наличием у кораллов какой-то световой
Другие члены экспедиции тоже смотрели, каждый из окна своей каюты, на цветовое безумие, бушующее в море вокруг дисколёта, и думали о том, что всё возможно в этом странном мире, и разница лишь в степени вероятности одного предположения по сравнению с другим.
Всем было ясно, что в объяснение загадочному поведению кораллов можно выдвинуть сотни гипотез, но любую из них — и самую разумную, и самую немыслимую — можно опровергнуть или подтвердить только фактами. Фактами, которых у них нет. И без которых придётся принимать решение.
Свечение продолжалось около пяти часов и прекратилось под утро, когда солнце, проснувшись, приоткрыло над горизонтом лучистый оранжевый глаз. Люди больше не видели пляшущих огоньков, которые не давали им спать всю ночь, и легли немного отдохнуть. Но бортовые камеры ещё некоторое время фиксировали слабые голубые вспышки, усталым пульсом вздрагивающие в колючем коралловом теле.
Чекерс включил бортжурнал на запись, кашлянул и начал сухо, официально:
— Открываю наше чрезвычайное собрание. Результат голосования, какой бы он ни был, будет иметь силу приказа и будет обязателен для всех членов экипажа. Собственно, мы можем сразу приступить к голосованию, но я хочу сказать два слова. Решение, которое предстоит нам сейчас принять, человеку выпадает принимать раз в жизни. Нам известны факты, если их можно назвать фактами, и каждый из нас имеет право и основание толковать их по-своему. Напомню вам последствия двух возможных решений: или гибель всех нас, трёх разумных существ с планеты Земля, или гибель коралловой колонии, в которой мы допускаем носителя разума планеты Кайобланко.
Мы могли бы отложить решение на три месяца, но ни один из нас не видит в этом смысла: если мы взлетаем, надо выполнять программу по Кайонегро и скорее везти домой результаты, если мы не взлетаем — что ж, сто дней мы можем удовлетворять своё любопытство. В общем, надо решать. — Чекерс обвёл товарищей взглядом. — Кто первый? Краснов?
Игорь помедлил. Пробарабанил пальцами по столу.
— Я за то, чтобы остаться.
— Сереброва? — повернулся Чекерс к девушке. Не поднимая глаз, Надя еле слышно выговорила:
— Я считаю, мы должны лететь.
— Значит, я. — Пилот засунул руки в карманы. Помолчал секунду: он так не хотел, чтобы его слово стало решающим. — Ладно. Моё мнение — надо взлетать. Таким образом, принимается решение: взлетать. Но. — предупредил он вздох облегчения у Нади и колючую реплику, готовую вырваться у Игоря. — Но мы не должны пренебрегать даже самой малой надеждой на нейтральное решение…
— А что, есть какая-то надежда? — не выдержала Надя.
— Есть. Ночью я
— Но как нам подняться? Разве пропеллеры не поломаны?
— Поломаны. У верхнего винта отбиты две лопасти. И починить его нельзя. Но мы можем отрезать две симметричные лопасти у нижнего. И если нам удастся оба винта ненадолго синхронизировать, что почти невозможно, то появится шанс приподняться над дном, может быть, даже до самой поверхности.
— А если мы не сумеем их… синхронизировать? — запнувшись, спросила девушка.
— Тогда начнётся такая вибрация, что через две-три минуты ось отвалится. Ось не жалко, но за это время могут выйти из строя многие приборы, может даже разладиться основной двигатель, а это, сами понимаете, конец и нам и кораллам. Поэтому, как только вибрация приблизится к критической, я включаю реактор и даю газ. Будем надеяться, что до этого успеем подняться над дном достаточно высоко.
Игорь с сомнением покачал головой:
— Надежда совсем слабая, Боб. Рифовые кораллы живут при температуре от восемнадцати до тридцати пяти градусов. Любые отклонения вверх или вниз их убивают.
— Это на Земле…
— Внешне они почти неотличимы от земных. И пределов их жизнестойкости мы не знаем.
«Так узнай!» — чуть не сорвалось с языка у Роберта, но он вовремя осёкся: конечно, он, Игорь, не может экспериментировать на организмах, в которых предполагается разум.
— И всё же это наш единственный шанс, — сказал Чекерс. Потом добавил: — Наш и их.
Вдвоём Игорь и Роберт вытащили из кладовой покалеченные винты, подровняли огрызки лопастей у верхнего пропеллера, срезали две лопасти у нижнего. Получилась пара пропеллеров довольно жалкого вида, с двумя лопастями под прямым углом друг к другу на каждом.
Потом они влезли в скафандры, выплыли наружу. Быстро закрепили винты на оси таким образом, чтобы сверху они выглядели как один целый пропеллер. Сложили инструменты и, стараясь не разговаривать, избегая смотреть по сторонам — словно что-то стыдное, недостойное готовилось их руками, — вернулись на борт дисколёта.
В половине четвёртого по бортовому времени Чекерс приказал занять места и приготовиться к старту. В кабине пилот сидел один: Игорь устроился в нижнем отсеке, чтобы наблюдать кораллы до последнего момента, Надя осталась в лаборатории следить за показаниями биоаппаратуры.
— Надежда, готова? — начал предстартовую проверку пилот.
— Готова! Даже пристегнулась.
— А ты, Игорь?
— Готов!
Игорь лежал лицом вниз на смотровом сегменте. Под ним, за метровой толщей сверхпрочного, абсолютно прозрачного материала, привычным ходом шла океанская жизнь. Неторопливо сновала взад-вперёд, словно заводная механическая игрушка, стайка серебристых рыб-карандашиков. Какое-то существо шевелилось в обломках кораллов рядом с опорной пятой дисколёта. Приглядевшись, Игорь увидел, что это небольшой рак-отшельник. Деловито щелкая клешнями, рак скусывал с мёртвых веток хрупкие верхние ячейки. По тому, как удовлетворённо раскачивались его усики, было понятно, что у него идёт обед, и весьма обильный: вместе с известковой крошкой в воду сыплются и останки коралловых полипов.