Звёздный егерь
Шрифт:
Его спутники отрицательно покачали головами, удручённые сухим тоном эколога. Стасу стало неловко за свою мрачность, он решил их приободрить.
— Что ж, раз так. — Он с силой захлопнул дверцу, — то с началом сафари вас. Отсюда пойдём пешком. До реки неблизко, километров двадцать пять, выдержите?
«Важные фигуры» обрадовались, как школьники, к которым впервые по-дружески обратился строгий учитель.
— Выдержим! Мы народ бывалый!
— Ну, раз бывалый, то в путь! — Стас подмигнул им, забросил за плечи рюкзак и шагнул в лес.
Лес действительно был поразительно похож на земной. Тянули наперегонки к солнцу свои зелёные кроны
Вначале это сходство вызывало у охотников изумление, но постепенно они привыкли. Вскоре они, растянувшись в цепочку, бодро шагали меж чужепланетных деревьев, и это уже казалось чем-то вполне естественным и обыденным.
Идти было нетрудно, лес оказался не слишком густым, почва — достаточно сухой и твёрдой, и больше половины пути они прошли без остановок, время от времени перебрасываясь шутками, короткими замечаниями. Потом стало жарко, и разговоры прекратились. Рюкзаки, до сих пор почти не ощущавшиеся, заметно потяжелели.
Стас подумал, что пока его экскурсанты держатся хорошо. Похоже, оба были действительно неплохими ходоками, умели и пошутить, и помолчать, когда надо. Ни один из них не спросил, далеко ли ещё, — значит, умеют, хоть и начальники, быть ведомыми. Но явно начинают уставать: лысый украдкой посмотрел на часы. Пожалуй, всё же пора передохнуть.
— Привал! — бодро выкрикнул Стас.
Грауфф и Бурлака остановились, однако рюкзаки с себя скинули и уселись на землю только после того, как это сделал Стас.
Усталость боятся показать, мысленно улыбнулся Стас. Неплохие ребята. Если б не эти обстоятельства, он мог бы с ними, пожалуй, подружиться. Чёрт, и зачем он только согласился! Ну, не лежит сердце к этой вынужденной охоте, и всё тут. Как себя убеждал: мол, ничего страшного, парой уток меньше станет — их до него десятками отстреливали. И, несмотря на все самоуговоры, всё же чувствовал себя отвратительно. Причину он знал: он нарушил свой служебный долг — вместо того чтобы охранять, вёл убивать.
Стас ощутил на себе чей-то взгляд, обернулся и увидел, что на него изучающе смотрит Грауфф. В серых глазах, разделённых высокой горбатой переносицей, Стасу почудились понимание и ирония. Он решительно встал.
— Всё, отдохнули. Если хотим на месте быть засветло, надо идти. Привал заметно прибавил сил, ноги снова привычно заскользили по чахлой лесной траве, по бурым песчаным бугристостям, по влажным подстилкам из мха и папоротников, отбрасывая назад километр за километром. Однако прошло полчаса, час, и шаг путников замедлился. Усталость надавила на плечи и вгрызлась в набухшие от тяжести рюкзаков шеи, в перенапряжённые икры. Даже ружья, которые охотникам никогда не в тягость, как бы налились свинцом, и их приходилось то и дело перекладывать из руки в руку. Однако Стас так больше и не сделал привала. Он шёл и одновременно с мстительным удовольствием и сочувствием вслушивался в загнанное дыхание спутников позади себя.
Когда за очередной, наверное, стомиллионной на их пути поляной блеснуло голубое лезвие реки, Стас не то прохрипел, не то прокашлял:
— Пришли.
Не изображая больше неутомимых, Грауфф и Бурлака
Полностью расслабившись, Стас каждой клеточкой впитывал благодатный кислород, который весело и горячо разносила по телу кровь, до этого стиснутая в сосудах перенапряжёнными мышцами. Постепенно на него опустились умиротворённость, покой, он погружался в свою расслабленность всё глубже и глубже, пока не почувствовал, что подошёл вплотную к невидимой двери, за которой — такой желанный и такой нужный сон. Сделав усилие, Стас приказал себе вернуться. Пошевелил рукой. Открыл глаза, сел. Его подопечные по-прежнему лежали с закрытыми глазами и блаженно сопели. Лица у них заострились, осунулись. У Грауффа борода начала расползаться по щекам седоватой щетиной. На лбу у завкосмопортом чернели потёки — видно, размазал грязными руками пот.
«Скотина ты, Кирсанов, — подумал Стас. — Тебе нехорошо, а на других отыгрываешься, зло срываешь. Не такие уж они, в конце концов, и браконьеры, их пригласили. А ты взялся проводить. Зачем теперь людям отдых портишь?»
Стас встал на ноги, и по спине прокатилась волна болезненной и в то же время истомно-приятной усталости.
Он рывком распустил узел на рюкзаке, запустил в него руку, извлёк пакет с палаткой. Растягивать палатку в одиночку было неудобно, но Стас, поколебавшись секунду, решил дать своим подопечным отдохнуть. Вскоре на небольшом пригорке, за которым анторгский лес обрывался к реке, заколыхал оранжевыми стенами пятигранный шатёр.
Стас хлопнул палатку по обвислому боку: «Что, стыдно в таком виде да среди этаких красот? Ну, ничего, сейчас мы тебя поправим». Он отыскал под днищем короткий шланг, с утолщения на конце снял крышку. К обратной стороне крышки была прикреплена кассета с таблетками. Стас достал одну, положил в шланг, плеснул на таблетку водой из фляги и завинтил крышку на место. Палатка вздрогнула и стала быстро раздуваться. Расправив последние морщины и складки, весело выгнулись двойные гексалоновые стены.
Откинув дверь, Стас опустился коленями на край надувного пола и с удовольствием огляделся. В палатке было не слишком просторно, она ещё не успела проветриться, внутри слегка пахло сыростью и пластмассой, однако Стас чувствовал, что на душе стало легче. Нет, не потому, что теперь можно было укрыться от непогоды или опасности: прогноз на ближайшую неделю дали превосходный, а крупных хищников в лесу никто никогда не встречал. Стас подумал, что это, скорее, инстинктивная, от далёких предков унаследованная тяга к жилищу — пусть самому маленькому, самому утлому, но всё же со стенами и крышей над головой.
— Вам помочь, Стас? — просунув в палатку лысую голову, осведомился завкосмопортом. — Сейчас я затащу вещи. А Глен тем временем приготовит поужинать.
Солнце окунуло в реку тёмно-красный бок, в лесу уже наступала ночь, но на поляне перед палаткой было светло и уютно. На расстеленном листе бумаги лежала горка бутербродов, фрукты, стояла захваченная предусмотрительным Бурлакой плоская бутылочка альдебаранского ликёра. Бутерброды были свежими, фрукты и ликёр — ароматными, а Стас продолжал испытывать скованность, мысль о запретной охоте подтачивала настроение въедливым червячком.