Звездный король
Шрифт:
— Боюсь, что об этом не может быть и речи.
— Я так и полагал. Поэтому я должен продать монитор, вернее, его содержимое, кому-то из вас или Университету, Правда, можно ещё уничтожить записи!
— Гм… — Деттерас понимающе кивнул. — Тут надо все хорошенько продумать. Если ваши требования не будут чрезвычайно обширными, меня бы заинтересовало… Или, вернее, мы трое сообща могли бы прийти к определённому соглашению с вами. Гм… Разрешите мне переговорить с Келле и Уорвином. И затем, если сможете, приходите сюда завтра ну, скажем, в десять часов. Возможно, у нас будет определённое предложение, которое сможет вас заинтересовать.
Герсен поднялся.
— Очень хорошо. Итак, завтра в десять.
Глава 15
Да, мы реакционная,
А теперь позвольте мне ответить на некоторые вопросы и отвести обвинения, направленные в наш адрес.
Имеют ли члены Институции богатства, привилегии, власть, независимость от законов? Честность заставляет нас ответить: да! В различной степени, в зависимости от стадии и достижений.
Значит ли это, что Институция является группой родственников, закрытой для других, замкнутой на себе? Отвечаем: никоим образом! Разумеется, мы считаем себя интеллектуальной элитой. А почему бы и нет? Членство открыто для всех, хотя немногие из наших неофитов доходят хотя бы до пятой стадии.
Наша политика? Достаточно проста. Сверхсветовой привод вложил ужасное оружие в руки людей, страдающих манией величия. Имеются также и другие знания, в равной степени доступные; которые могут обеспечить им тираническую власть. И вот поэтому-то мы и контролируем распространение знаний.
Нас едко критикуют как «самозваных божеств», обвиняют нас в педантизме, заговорах, покровительстве, высокомерии, упрямой и самодовольной уверенности в себе — и это самые мягкие из упрёков, которые мы слышим. Нас обвиняют в невыносимо мелочной опеке и в то же время за то, что мы устраняемся от обычных человеческих дел. Почему бы нам не употребить свои знания ради облегчения труда, искоренения страданий, продления жизни? Почему мы остаёмся глухи к подобным призывам? Почему не превратим жизнь человечества в утопию? — Ведь это вполне посильная для нас задача.
Ответ прост, — возможно, даже обманчиво прост: Мы чувствуем, что это — фальшивые блага. Что спокойствие и пресыщение подобны смерти. Несмотря на всю неопытность и страшные издержки, мы завидуем страстной деятельности древнего человечества. Мы считаем, что добытое тяжким трудом, триумф после несчастий, достижение долго желаемой цели являются высшим благодеянием по сравнению с милостыней из рук лицемерного правительства».
Вопрос, который часто задают членам Институции: Имеются ли среди ваших членов Звёздные Короли?
Обычный ответ: Мы искренне надеемся, что нет!
Девиз Институции: Малое знание — вещь опасная. Большое количество знаний — несчастье!
Правда, завистники перефразировали это так: «Да будет благословенно чьё-нибудь невежество!»
Паллис Атроуд жила вместе с двумя другими девушками в жилой башне на берегу моря к югу от Ремо. Поджидая в вестибюле, пока она поднялась, чтобы сменить платье и подцветить кожу, Герсен вышел на балкон, выходящий к океану, и облокотился на поручень. Огромный сверкающий Ригель опустился низко над океаном, высветив размытую дорожку от берега к горизонту. Впереди, в гавани, образованной двумя пирсами, стояли сотни различных лодок: яхты, парусные катамараны, субмарины со стеклянными корпусами, реактивные аквапланы, на которых можно было мчаться над волнами с бешеной скоростью.
Настроение, охватившее Герсена, было сложным и непонятным даже ему самому. Здесь было и вызывающее участие к самому себе в предвкушении вечера с красивой девушкой — ощущение, которое было неведомо ему в течение многих лет. Здесь была и грусть при виде заката, а закат был действительно красив: небо окрасилось в лилово-розовый цвет, на фоне которого плыли темно-оранжевые облака, окаймлённые тонким ярко-красным контуром. И не сама красота вечера
Все были изящны и беззаботны, им были неведомы тяжёлый труд, страдания и ужасы отдалённых планет. Герсен завидовал их отрешённости, их умению вести себя в обществе. И все же поменялся бы он местом с любым из них? Вряд ли.
К нему подошла Паллис Атроуд, встала рядом. Она покрасилась в мягкий оливково-зелёный цвет с нежным золотистым налётом. Услышав неуклюжие комплименты Герсена, она рассмеялась.
— Я чувствую себя припортовой крысой, — сказал Герсен. — Мне следовало бы сменить платье.
— Пожалуйста, не беспокойтесь, — ответила его спутница.
— Это не имеет никакого значения. Что мы будем делать, а?
— Жду ваших предложении.
— Очень хорошо. Давайте отправимся в Авенту и сядем на бульваре, где все любят прогуливаться. Меня никогда не утомляет зрелище проходящих мимо людей. А там уж мы придумаем, что делать дальше.
Герсен согласился.
Они сели в глайдер и отправились на север. Паллис с неподдельной искренностью болтала о себе, о своей работе, о своих мнениях, планах и надеждах. Она была, как узнал Герсен, уроженкой острова Синхай, на планете Ис. Её состоятельные родители владели единственным холодильным складом на полуострове Лантанго; когда они устранились от дел и переехали на Пальмовые острова, её старший брат принял на себя руководство холодильником и родительский дом. Второй по старшинству брат хотел жениться на ней — такая форма брачного союза поощрялась на Исе, первая колония на которой была основана группой Реформаторов-Рационалистов. Он был дюжим, краснолицым, высокомерным и единственное, что умел, — это водить рефрижератор, а такая перспектива вовсе не захватывала воображения Паллис…
Здесь девушка заколебалась, и её оживление несколько уменьшилось, она переменила тему разговора. Герсену оставалось только догадываться о драматических и бесчисленных обвинениях, имевших место. В Авенте Паллис прожила уже два года и, хотя иногда скучила по дому, чувствовала себя счастливой и уверенной. Прежде Герсен не сталкивался с такой безыскусностью и был очарован болтовнёй собеседницы.
Они поставили глайдер на стоянку и вышли на эспланаду. Пройдя немного, они заняли столик перед одним из бесчисленных кафе и стали наблюдать за проходящими мима толпами. Вокруг простирался тёмный океан, небо было серо-оливкового цвета, только небольшое лимонное зарево указывало на место, где зашёл за горизонт гигантский диск Ригеля. Вечер окутывал их теплом, вокруг медленно прогуливались люди со всех концов Ойкумены. Официант принёс бокалы с пуншем. По мере того как Герсен потягивал этот восхитительный напиток, он ощущал, как уменьшается владевшее им напряжённа Некоторое время они сидели молча, затем Паллис внезапно повернулась к нему лицом.
— Вы такой молчаливый, такой насторожённый. Это из за того, что вы из дальних миров?
Вопрос застал Герсена врасплох В конце концов он грустно рассмеялся.
— Я надеялся, что вы сочтёте меня таким же беззаботным и обходительным, как и все остальные.
— Вот сказанули, — поддразнила его Паллис. — Сейчас никто не похож друг на друга.
— Разве? — отозвался Герсен. — Я полагаю, что понятие различия относительно, зависит оттого, насколько люди близки к чему-либо.
— Даже бактерии имеют свою индивидуальность, если к ним внимательно присмотреться.
— Значит, я сейчас что-то вроде бактерии?
— А я — другая бактерия и, наверное, наскучила вам…
— Нет, нет! Конечно же, нет! Мне здесь так нравится!
— Мне тоже — очень.
— В этом даже есть что-то расслабляющее. Паллис учуяла в этом какой-то комплимент.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я не могу себе позволить роскошь предаваться чувствам, даже если бы мне нравилось это.
— Вы очень уж рассудительны, хотя и молоды.
— Я уже, увы, больше не молод. Она весело махнула рукой.
— Но вы признаете, что слишком рассудительны?
— Конечно! Но будьте осторожны, не подталкивайте меня слишком близко к обрыву.
— Каждой женщине хочется думать о себе как о соблазнительница
На этот раз Герсен ничего не ответил и лишь внимательно посмотрел на Паллис.
— Все, кого я знаю, отказываются прекращать болтовню, и мне приходится выслушивать целые потоки чепухи. Я уверена, что вы знаете много интересного, но не хотите мне об этом рассказать.
Герсен улыбнулся.