Звездный корсар

Бердник Олесь Павлович

— Это другое дело, — обрадовалась женщина. — Ты не забываешь о храме божьем.

Спаси бог! Будь покоен, она отсюда не выйдет!

— Прощай, святая мать! — прозвучал иронический голос. — Береги ее. Не мучь, но глаз не спускай!

Загромыхала металлическая дверь.

Снова тишина. И холодный враждебный мрак…

…Сергей Гореница отодвинул листики с расчетами, зевнул. Довольно улыбнулся.

Чудесно! Все сошлось. Что покажет практика? Он уверен в успехе. Тревога есть, куда от нее денешься? А сомнений нет. Откуда тревога? Ведь это прыжок в неведомое, в тайну. Никто не знает, что ожидает искателя там.

Враг или друг?

Сергей поднялся с кресла, подошел к окну, отодвинул занавеску. На фоне неба выделялась Печерская лавра, сверкала золотом в лучах прожекторов. Покачал головой. Какое странное соединение — старинная колокольня и электричество, архаические кресты и компьютеры, фигуры святых в раззолоченных одеяниях и толпы модерновых туристов! Как все эклектически смешалось!

Наследие разных веков, взглядов, предпочтений, традиций. Человечество несет их на плечах, в каждой клеточке, не в состоянии стряхнуть. Узкая тропинка, вокруг — стены. Рождение — смерть. Безмерность над головою, вокруг нас, но путь туда — заблокирован. Кем, когда? Сотня полетов ракет, бескрылые теории, трусливая мысль. Все это словно рисование иголкой картины в воздухе. Никакого следа! И амбиции человеческие тают, и ученые начинают понимать, что тщетно «взнуздывать» природу, что Космос — непознаваем на этом уровне осознания. Неведомый, враждебный, равнодушный. Он не откликается на наши призывы и стоны. Надо искать иных путей! Каких же?

Лавра! Там тоже похоронены целые поколения искателей пути в беспредельность.

Жажда объять идеал, подняться к святости, к мудрости, расширить сознание. А в жизни? Вокруг — цинизм, толпы молящихся и бессилие молчащего бога.

Беспредельность молчала. Колокольни, блестящие купола стремились к небу, воплощая в себе мечту человеческого духа о красоте, братстве, и замирали на века, словно надгробные памятники суевериям и тщетным надеждам.

Но вот… пришел час! Свершается! Сергей знает, что возврата нет. Будет буря, ураган. Будут жестокие споры. Эксперименты, которые поразят даже ученых бегемотов с толстенной догматической кожей. Тогда новый горизонт откроется.

Впрочем, бывает и так, что заключенный, отсидев срок, не желает оставлять темницу. Привык к тюремному размеренному ритму. А там, за стенами, неожиданности, там надо думать, напрягать мозг, отвечать за что-то.

Парадоксально, но факт! Есть такие. И в жизни, и в науке! Тюрьма догматов и традиции тяжеловесна, угрюма, невыносима, но рутинный разум не желает, боится оставить уютные, привычные стены.

Что ж, есть и смелые души. Они нашлись! Нашлись среди космонавтов, физиков, в среде психологов и парапсихологов, есть физиологи, медики, изучающие человеческое естество в необычном аспекте, в неожиданных направлениях. Много наук заинтересовано в крушении стены времени и пространства. Речь идет не о каком-то локальном эксперименте, но о рождении Нового Мира, о прорыве в сверхмерность! Чудно и радостно!

Вот хотя бы космонавт Ворон. Несдержанный, пылкий, яростный в замыслах и осуществлении их. Соратник, помощник, боец. Как он ухватился за идею Сергея. Как отгрызался от нападений ортодоксов! Даже сейчас слышится его звонкий, клокочущий голос: «Понимаю тебя, Сергей! Ох как понимаю! Ощутил это в полете, в космосе.

Зримо, нутром, всем телом. Не понимаешь? Я объясню. Пока ракета стремится вверх, к звездам, пока она на волне ураганной энергии — есть полет! Тогда ты ощущаешь себя уверенно, радостно. Одним словом — вдохновенно! А финишируешь, падаешь на

Землю — что-то теряется от творческого огня! Знаешь, что надо возвращаться домой, в Космоцентр, к друзьям, ведь там ждут, волнуются. И все же финиш — не полет1 Ракета, аппарат падает — понимаешь? Так и наука: пока идет поиск, подъем мысли — это наука, познание! А форма застыла, обрисована теория — это уже печаль, рутина. Железобетонные формулировки в науке — конец познания. Ученый обязан быть вечно над пропастью неизведанного, вечно стремиться перелететь ее и не мочь перелететь! А что? Если бы материя имела завершение сама в себе, не существовало бы Космоса, жизни, прогресса! Материя — это как бы зерно с беспредельной, неисчерпаемой потенцией, словно бездна, вечно расширяющаяся.

Поэтому, Сергей, твои сумасшедшие мечты о прорыве в сверхмерность — это воля материи, звучащая в нас! Слышишь?»

Слышу, слышу, друг мой? Всегда помню! Знаю, что не подведешь, не предашь!

Найдутся и еще энтузиасты. Хотя впереди столько преград!

Раздумья Сергея прервал стук в дверь. В кабинет заглянула старенькая ласковая женщина в черном платке. Это была домашняя работница.

— Что вам?

— Там гости, Сережа, какие-то. К тебе.

— Гости? Так поздно?

— Гости. Видать, издалека, из-за границы. На голове целая копна наворочена. Из арапов, что ли…

— Из арабов? — усмехнулся Сергей. — Может быть, ученый? Не предупреждали. Ну, просите…

Старушка исчезла. Вскоре в прямоугольнике дверей выросла высокая белая фигура с тюрбаном на голове. «Индус», — подумал Сергей.

— Не совсем так, — сказал неизвестный, как бы отвечая на мысли ученого, и сложил руки в традиционном приветствии Востока.

— Вы умеете читать мысли? — смущенно спросил Гореница, отвечая гостю легким поклоном.

— Да. Это весьма легко. Все видно на лице. Извините, я не назвал себя. Кемал Синг. Биолог, физик, медик.

— Ого!

— Вас это удивляет?

— Нет. Теперь время синтеза. И все же — такое бывает не часто.

— Я не индус. Моя родина — в других краях. Меня заинтересовала ваша страна, ее философия, традиции, тайны. Разумеется, имя, названное мною, тоже условность. В Индии это обычное дело. Вас интересует мое настоящее имя?

— Нет, — сухо ответил Сергей.

— Прекрасно, — сказал гость, внимательно разглядывая хозяина. — Ведь большинство людей этим интересуются — именами, положением в обществе, званиями, но не сутью…

— Меня не интересует то, о чем вы вспомнили.

— Знаю. Меня тоже заинтересовал не ваш статус доктора наук.

— Исследователю тайны звания ни к чему, — согласился Гореница. — Кстати, где вы изучали наш язык?

— О, я знаю большинство земных языков.

— Как вам удалось их изучить?

— Я их не изучал.

— Вы хотите заинтриговать меня? — улыбнулся Гореница. — Извините, я плохой хозяин, вот здесь удобное кресло, прошу садиться. Еще раз извините. Хотите кофе?

Может быть, вина? Или коньяк?

— Не пью, — ответил Синг, стоя у двери и глядя немигающим взором на ученого. — Не беспокойтесь. Отбросим светские условности.

Что-то знакомое показалось Сергею в лице гостя, в его манере, в глубоком холодноватом взгляде. Что-то давным-давно известное. Но где, когда, откуда?

— Хотите припомнить, где мы встречались?

— Снова читаете мысли?

— Слышу, — возразил гость.

— Ну что ж. Я не умею замыкать мысли.

— Когда-то это вам удавалось.

— Когда? — удивился Сергей. — Мы где-то встречались?