Звёздный огонь
Шрифт:
Что же он тогда ощутил? Пожалуй, растерянность – ведь всё случилось так быстро и неожиданно. Эрдан отчего-то внушал Хагену страх едва ли не больший, чем сам Крейн, и потому за долгое время на борту «Невесты ветра» пересмешник не узнал о корабеле ровным счетом ничего, потому что боялся не только наблюдать за ним, но и расспрашивать матросов. Старик… спокойный, рассудительный… задумчивый… Хагену казалось теперь, что он безвозвратно утратил нечто дорогое, и от этого становилось совсем тошно. Что чувствовал капитан, которого с корабелом связывали узы крепкой дружбы, пересмешник и представить себе боялся, но почему-то его не оставляло ощущение,
Он как будто выжигал что-то из самого себя – воспоминания? Или нечто иное?
А вот этого Хаген знать не хотел…
– …Так ты ничего не замечаешь, не чувствуешь? – Умберто хохотнул. – Ну, тогда подожди немного. Когда это начнется всерьез, сам поймешь. – Он чуть помедлил и вдруг произнес изменившимся голосом: – Я уже дважды должен был умереть, но она меня спасла. Знаешь, что говорят там, где я родился? Твоя жизнь в руках того, кто её спас. Должен сказать, это весьма мерзкое ощущение – не принадлежать себе… короче, у м-меня нет шансов. Я ведь всего лишь капитанская тень…
Это были последние осмысленные слова, которые Хаген услышал от Умберто: хмель догнал того необычайно быстро, и весь остаток пути помощник капитана бормотал себе под нос полную чепуху, а пересмешник стоически всё это слушал, изредка поддакивая. Шатался Умберто всё сильнее, потом начал спотыкаться, и Хагену пришлось подставить ему плечо, чем молодой моряк тотчас же воспользовался – повис всей тяжестью, норовя утянуть в канал их обоих. «Заступница, как я устал… – уныло подумал Хаген. – Вот брошу его прямо здесь, в переулке!..»
Когда они наконец-то выбрались на пристань, пересмешник приободрился и ускорил шаг, не обращая внимания на протесты Умберто. Кругом было тихо и безлюдно, но, приблизившись к «Невесте ветра», Хаген почувствовал: на причале кто-то есть.
– Вот тебе раз… – сказал помощник капитана и радостно ткнул магуса кулаком в бок. – Ты глянь-ка, ребенок!
Он был прав: у самого борта «Невесты ветра» стояла девочка лет пяти-шести. Хаген растерялся – мало ему было пьяного моряка, так теперь ещё и ребенок! Ночью, в порту, совершенно одна – да откуда она вообще взялась, эта девчонка?! Помянув про себя кракена, он оставил Умберто и осторожно подошел к ребенку.
– Ты чья? – Малышка с любопытством смотрела на пересмешника большими глазами и не отвечала. Она не выглядела испуганной. – Где твои родители?
Никакого ответа – как будто девочка не понимала, на каком языке он говорит, или вовсе была глухой. В потрепанном платьице, босая, она ни за что не привлекла бы к себе внимания днем, когда в порту полным-полно детей, которые так и вьются под ногами, норовя срезать кошелек у зазевавшегося прохожего. Но сейчас была ночь, а ночью даже беспризорники спят…
– Эй, кто там? – вдруг крикнул вахтенный с борта «Невесты ветра». Хаген, вздрогнув от неожиданности, повернулся – и успел лишь краем глаза заметить, как девчушка сорвалась с места и унеслась в темноту так быстро, словно за ней гнались мерры. Топоток босых пяток растаял вдали, а Умберто произнес наставительно: «Призрак!»
«Нет, – подумал Хаген. – Это вовсе не призрак».
Но кем бы ни была загадочная девочка, подумать о ней можно было и потом, а пока
– Что это с ним? – поинтересовался вахтенный – матрос-музыкант Сандер. Хаген лишь плечами пожал. – Я ни разу не видел его таким пьяным.
– Капитан ещё не вернулся? – спросил пересмешник, чтобы сменить тему. Крейн, мрачный и решительный, ушел сразу же, как только «Невеста ветра» причалила.
Вахтенный покачал головой.
– Нет. Не удивлюсь, если он вернется утром. Они с Лайрой давно не виделись…
Да уж, им есть о чем поговорить – и в этом имеется его собственная заслуга. Хаген никак не мог отделаться от ощущения, что послание принцессы Ризель было доставлено не по адресу, хоть она и заявила напрямик: «Скажи Кристобалю Крейну, пусть остерегается черных кораблей». Но черные фрегаты представляли угрозу именно для Лайры, его шаткого престола, его призрачного королевства! Здесь крылась тайна, в которую пересмешника не посвятили, и себе он твердил, что именно из-за этого остался на борту «Невесты ветра».
– Как-то беспокойно на душе, – вдруг сказал Сандер, отрешенно глядя в темноту. – Даже Океан встревожен…
– Ты о чём? – насторожился пересмешник. – Океан… встревожен?
– Как, ты разве не знаешь? – матрос посмотрел на него с искренним удивлением. – Те, кто первый год на фрегате, всегда слушают океан, да и потом тоже… Иначе можно с ума сойти… погоди-ка! Тебя что, никто этому не научил?
Хаген покачал головой, чувствуя себя очень глупо. Удивление во взгляде Сандера превратилось в сочувствие.
– Ой-ой… – пробормотал он смущенно. – Ну мы-то ладно, побоялись… а что же капитан? Ничего не понимаю…
– Объясни сейчас, – попросил магус. – Лучше поздно, чем никогда.
– Что тут объяснять… – Сандер, казалось, успел пожалеть о своей болтливости – как будто испугался, что капитан на него рассердится. – Когда «Невеста» лезет в голову без спроса, нужно ладони положить на планшир или на переборку… закрыть глаза и попытаться услышать тишину. Всё. Попробуй, короче, и сам поймешь.
Пересмешник хмыкнул: разыгрывают его, что ли? Море тихонько шуршало за бортом и вовсе не казалось беспокойным. «Когда „Невеста“ лезет в голову без спроса…» А она и не вылезала оттуда. Порою Хагену казалось, что у него появилась вторая тень, отчаянно наглая и бесцеремонная. По желанию тени он то просыпался посреди ночи в холодном поту, то засыпал в полдень, на потеху матросам; она могла в любой момент лишить его зрения и слуха, перепутать цвета, сделав морскую гладь ослепительно белой, а собственные паруса – кроваво-красными.
«Заступница… как я устал от всего этого!»
Шершавый планшир под его ладонями сделался гладким и горячим, волна тепла прошлась от кончиков пальцев до плеч. Такое бывало в первые дни на борту, и всякий раз его будто подхватывало мощное течение, из которого невозможно было вырваться. В этом течении были голоса, обрывки снов, чужие лица…
И внезапно фрегат замолчал.
Мгновение спустя Хаген до смерти перепугался, что оглох – такая настала вокруг мертвая тишина. «Невеста» как будто отвернулась от своего строптивого матроса, оставив его наедине… с кем?