Звездный танец

Робинсон Спайдер

Но мы уже наслаждались этим в последние дни — все люди на корабле не отходили от видеоэкранов. Мы пришли в себя, и Линда высказала Чену какие-то последние соображения по поводу нашего способа танцевать, надела шлем и вышла через шлюз, чтобы показать ему сольное выступление. По предварительной договоренности мы все должны были молчать в это время, и Билл тоже поддерживал радиомолчание на нашем канале. Чен минут пятнадцать с большим восхищением наблюдал танец Линды. Потом он вздохнул, бросил на меня странный взгляд и рванулся через весь «кубик» к панели управления.

Я вскрикнул. Но ему всего лишь понадобилось

радио «кубика». Он его выключил. Затем он одним уверенным движением снял шлем, отключая тем самым радио скафандра. Мой собственный шлем был снят, чтобы экономить воздух. Я потянулся к шлему, когда увидел, что он отключил радио, но он приложил палец к губам и сказал:

— Я буду говорить с вами конфиденциально. Его голос в разреженном воздухе звучал выше и слабее обычного.

Я обдумал положение. Даже если предположить дичайшие параноидальные фантазии, Линда обладала свободой действий и могла видеть все, что происходит в прозрачном кубе.

— Разумеется, — согласился я.

— Я чувствую, что вам не по себе. Я понимаю ваши ощущения и отношусь к ним уважительно. Сейчас я Собираюсь сунуть руку в правый карман и вынуть предмет. Он безобиден.

Он так и сделал, вынув один из тех микрокордеров, которые напоминают причудливую кнопку.

— Я хочу, чтобы между нами была только правда, — добавил он.

Только ли разреженность воздуха придала его голосу такую напряженную резкость?

Я попытался найти соответствующий ответ. Позади Чена Линда грациозно кружилась в космосе, величественно беременная, самозабвенная.

— Разумеется, — сказал я снова.

Он нажал ногтем на сенсор воспроизведения. Записанный голос Линды сказал что-то, чего я не расслышал. Я покачал головой. Чен перемотал к тому же месту и мягко бросил устройство мне.

— Что я и хотела сказать, — повторился голос Линды. — Их интересы с нашими могут не совпасть.

Та самая запись, о которой я говорил некоторое время назад.

Мой мозг немедленно перешел на компьютерную скорость работы, превратился в гиперпроизводительную мыслящую машину, выполнил тысячу последовательных программ анализа за несколько микросекунд и самоуничтожился. «Застукали лезущего рукой в банку с вареньем. На полпути вниз с горы отказали тормоза. Я мог бы поклясться, что закрыл этот шлюз». Микрокордер ударил меня по щеке. Я инстинктивно схватил его и нечаянно выключил — на том месте, где Том спрашивает Линду:

— А мы что, не люди?

Последние слова какое-то время эхом отдавались в «кубике».

— Только имбецил не сумеет посадить «клопа» в неохраняемый скафандр,

— бесстрастно сказал Чен.

— Ага, — хрипло каркнул я и откашлялся. — Ага, это было глупо. Кто еще..? — Я замолчал и ударил себя по лбу. — Нет, я не стану задавать глупых вопросов. Ну и что думаете лично вы, Чен Тен Ли? Мы — Homo novus? Или всего лишь одаренные акробаты? Будь я проклят, если я знаю.

Он дрейфовал в воздухе, направляясь ко мне спиной вперед, подобно стреле в медленном полете. Так прыгают кошки.

— Возможно, Homo caelestis, — спокойно сказал он, и его приземление было безупречным. — Или, возможно Homo ala anima.

— Аллах кто? А, «крылатая душа». Хмм. Ладно, пусть будет так.

Позвольте, я вам погадаю, док.

Могу поспорить, что вы сами — «крылатая душа». Потенциально по крайней мере.

Его реакция

удивила меня. Я ожидал увидеть бесстрастную маску игрока в покер. Вместо этого его лицо захлестнуло неприкрытое горе, чувство страш— ной потери и безнадежного стремления — все это как гравюра в свете Сатурна. Ни до, ни после того я не видел на его лице такого искреннего проявления чувств; быть может, этого не видел никто, кроме его старой матери и покойной жены. Это потрясло меня до самых печенок и потрясло бы и его самого, если бы он хотя бы смутно осознал это.

— Нет, мистер Армстед, — бесцветно сказал он, уставившись на Сатурн поверх моего плеча. В первый и последний раз прорвался его акцент и аб— сурдно напомнил мне Толстяка Хэмфри.

— Нет, я не один из вас. И ни время, ни мое стремление ничего здесь не изменят. Я это знаю. Я с этим смирился.

В это время его лицо стало расслабляться, приобретать обычное бесстрастное выражение — все это бессознательно. Я восхитился дисциплиной его подсознания и прервал его.

— Но я не знаю, правы ли вы. Мне кажется, что любой человек, который может играть в трехмерные шахматы, -первый кандидат на то, чтобы оказаться Homo Как-его-там-черт…

— Потому что вы незнакомы с трехмерными шахматами, — сказал он, — и незнакомы с вашей собственной природой. Люди играют в трехмерные шахматы на Земле. Это было разработано при одном g, для игрока, находящегося в вертикальном положении, и классические схемы этой игры линейны. Я пробовал играть в невесомости, с набором фигур, который не фиксирован по отношению ко мне в той позиции, что при наличии тяготения, к у меня ничего не получилось. Я могу последовательно побеждать Программу Мартина-Дэниэлса в плоских шахматах — (мировой класс) — но в трехмерных шахматах в условиях невесомости меня легко победил бы мистер Бриндл, если бы я был достаточно опрометчив, чтобы играть с ним. Я довольно хорошо могу координировать свои движения на борту «Зигфрида» или в этом, самом прямолинейном и прямоугольном из кораблей. Но я никогда не смогу научиться существовать в течение какого бы то ни было промежутка времени без того, что вы называете локальной вертикалью.

— Это появляется медленно, — начал я.

— Пять месяцев назад, — прервал Ли, — у меня в комнате сломался ночник. Я тотчас проснулся. Мне понадобилось двадцать минут, чтобы найти выключатель. Все это время я всхлипывал от горя и страха и потерял контроль над своим сфинктером Воспоминание это оскорбительно, поэтому я и потратил несколько недель, изобретая тесты и упражнения. Чтобы жить, мне нужна локальная вертикаль. Я — обычный человек.

Я долгое время молчал. Линда заметила наш разговор; я подал ей знак, чтобы она продолжала танцевать, и она кивнула. После того, как я все обду— мал, я сказал:

— Полагаете ли вы, что наши интересы не совпадут с вашими?

Он улыбнулся — снова стопроцентный дипломат — и хихикнул.

— Вам знакомы законы Мэрфи, господин Дрмстед? Я вернул ему усмешку.

— Ага. Но насколько вероятно это несовпадение?

— Я не думаю, что вероятно, -серьезно ответил он.-Но я полагаю, что Дмирова будет думать именно так. Возможно, Иезекииль. Возможно, ко— мандующий Кокс. Разумеется, Силвермен.

— И мы должны исходить из того, что любой из них тоже мог снабдить наши скафандры подслушивающим устройством.