Звездочёт из Нустерна и таинственный перстень
Шрифт:
– В двух словах не расскажешь. Как-нибудь досужим вечерком за добрым ужином у толстяка Локка. А сейчас посмотрим, какие документы собраны под этой рубрикой. Так… Номер одиннадцатый: «Свидетельства жителей Традосса о купце Питере Бритте». Посмотрим… Все листы целы. Дальше. «Протоколы герцогского суда…” Ага, копии протоколов. Оригиналы я видел в Традоссе. Ничего нового.
Архивариус снова вернулся к реестру.
– Номер тринадцатый: «Некоторые сведения о Карлоте-чужестранке». Клянусь пером и чернилами, это та самая девушка, которая помогла герцогу распознать оборотня.
– Бальтазар, не мучай меня! – взмолился звездочет. – Если уж ты не хочешь рассказать всей этой истории, то, по крайней мере, не дразни.
– Всё. Ни одного постороннего слова. Итак, посмотрим… Все листы целы. Дальше идет номер четырнадцатый: «Девяносто девятая песнь вещуньи Филистены.»
– Кого? – переспросил Себастьян.
– Вещуньи Филистены, – повторил архивариус, переворачивая страницы. – Постой, постой! Здесь кончаются сведения о Карлоте – чужестранке, а здесь, под пятнадцатым номером, идет «Примечание к предыдущему документу», то есть к песне. А где же сама песнь? Неужели нашли?!
Архивариус схватил обрывок пергамента, добытый в бою.
– Ну да, это ведь стихи, то есть песнь, – он приложил обрывок к книге. – Вырвано отсюда. Ну-ка посмотрим, что сказано в этом примечании…
Себастьян сидел в задумчивости, уронив локти на стол и обхватив руками голову. Его отсутствующий взгляд уходил сквозь свечное пламя в бесконечность.
Бальтазар быстро ознакомился с примечанием и сказал:
– Господин Гренхем пишет, что купил пергамент у хозяина постоялого двора в Традоссе. Вот послушай, Себастьян: «Хозяин постоялого двора нашел эту рукопись после пожара, случившегося у него в достопамятный день герцогского суда над оборотнем. Он сообщил, что одна из постоялиц, по имени Карлота, искала после пожара свои вещи. Особенно расспрашивала она о каком-то рукописном листе. Ее уверили, что рукопись сгорела. Убитая горем девушка ушла, и больше ее никто не видел. Является ли «Девяносто девятая песнь вещуньи Филистены» той рукописью, которую разыскивала Карлота-чужестранка, теперь установить невозможно. И, тем не менее, я помещаю ее в настоящую главу книги».
Архивариус еще раз приложил обрывок листа к книге.
– Нет сомнения, что Пардоза вырвал именно эту страницу, и мы держим в руках «Девяносто девятую песнь вещуньи Филистены», вернее, ее часть.
Себастьян все еще сидел в оцепенении и, казалось, не слышал того, что говорил архивариус. Но вот он поднял голову и тихо промолвил:
– Поразительно. Неужели та самая Филистена?
– Та самая? – удивился Бальтазар. – Что это значит? Тебе знакомо это имя?
– Может быть, просто совпадение…
Архивариус впился в Себастьяна острым взглядом.
– Ну-ка, давай рассказывай…
– Видишь ли, Бальтазар, вчера ночью мне не работалось и не спалось, и настроение было ужасное. Так вот, чтобы утешить меня, Марта рассказала небольшую историю, вернее, сказку о вещунье Филистене.
– Сказку?
– Да.
– И о чем была эта сказка?
–
Себастьян хотел наскоро пересказать другу сказку старой Марты, но увлекся, вошел в раж и изложил все повествование почти слово в слово.
– Но дальше? Что было дальше? – нетерпеливо спрашивал архивариус, когда звездочет умолк.
– А дальше я уснул.
Бальтазар встал и прошелся вдоль стола.
– Интересно, откуда Марта знает это сказание?
– О, Марте известно множество подобных историй, – не без гордости уверил друга Себастьян.
– И часто она рассказывает тебе о Магонии?
– Н-нет, о Магонии впервые…
Архивариус с мрачным видом прохаживался у стола, а Себастьян вертел в руках обрывок пергамента с вещей песней.
– Это поразительно, – тихо проговорил звездочет. – Ты не раз внушал мне, что сказки и легенды – это отражение реальных событий, и у меня не было причин не соглашаться с тобой, а вот теперь… В моих руках – вещая песнь сказочной Филистены, написанная для принцессы Аранеи, и я не знаю, как к этому отнестись. Что же получается: Филистена и впрямь существовала, и король Аранеус правил Арахнидами? Невероятно! И, тем не менее, вот она, эта древняя рукопись… Зачем же все-таки она понадобилась Мигелю Пардозе? Какое это имеет отношение к Леоноре?
Себастьян вдруг вскинул голову, и взгляд его на мгновение вспыхнул.
– А что если… Да нет, ерунда какая-то…
– Действительно, все это очень странно, – остановившись, промолвил Бальтазар.
Он сел в кресло и принялся медленно набивать трубку. Погруженный в свои мысли он не слышал слов звездочета.
– Самюэль Карабус, граф Пардоза, Леонора, с одной стороны, с другой – Магония, сказка о вещунье Филистене и ее собственноручное предсказание судьбы какой-то принцессы… Нет, здесь что-то не вяжется. Чего-то не хватает, чтобы объединить все это вместе. А связь тут должна быть.
Себастьян придвинул к себе книгу «Традосских хроник».
– Может быть, Пардоза искал здесь не только этот документ, но мы его спугнули. Смотри, здесь еще немало любопытных вещей.
И Себастьян принялся читать реестр. Архивариус, пребывая в задумчивости, раскуривал трубку.
– «Наблюдения за нустернским архивом», – читал звездочет. – «Сведения о тайном пребывании в Традосском герцогстве короля Магнуса Мудрого и о его магической библиотеке». Вот видишь, Бальтазар…
– Ну-ка, ну-ка, – оживился архивариус. – Дай-ка сюда эту книжицу.
Глаза его заблестели. Он перечитал название главы и принялся отыскивать ее в книге.
– Тут может быть все что угодно, – говорил между тем Себастьян. – Например, Пардоза, так же, как и ты, занимается поисками таинственной библиотеки короля Магнуса…
Архивариус оторвался от книги и круглыми глазами посмотрел на друга.
– Что ты сказал? – спросил он.
– А почему бы и нет? – пожал плечами звездочет. – Возможно даже, ему известна тайна архива.
– Какой неожиданный поворот! Он многое объясняет, во всяком случае, то, что касается пророчества Филистены.