Звездоплаватели-трилогия(изд. 1960)
Шрифт:
Все трое с удовольствием сняли прозрачные шлемы.
Баландин сразу же взял одну из принесённых венерианами лепёшек и поднёс её к носу.
— Её запах, — сказал он, — похож на запах сырой рыбы. Но всё же я не рекомендую их пробовать.
— Пока в этом нет нужды, — ответил Белопольский, — у нас есть своё. Употреблять пищу венериан без крайней необходимости не будем.
Блюдо упрятали под сиденьем. Было бы неосторожно оставить его снаружи. Венериане могли подумать, что люди отвергли их дар.
— Обратите внимание на
— Возможно, что это так, — неопределённо ответил Белопольский.
Снова надев шлемы, открыли дверцу вездехода. Было крайне важно экономить кислород, да и хозяева могли в любую минуту вернуться.
Опять потянулись часы ожидания. Венериане явно не торопились. Иногда казалось, что они совсем забыли о своих пленниках, так медленно шло время.
Часы Белопольского показывали двенадцать. Прошло шестнадцать часов с начала роковой экскурсии к озеру. Всю ночь люди не сомкнули глаз. Хотя все были сильно возбуждены, но усталость давала себя чувствовать.
Прошло ещё несколько часов без всяких перемен в положении. Наступал вечер. Никто по-прежнему не шёл к ним…
Все трое проснулись одновременно. Они не помнили, как заснули, но, посмотрев на часы, поняли, что проспали десять часов. Было утро 24 июля.
На полу возле машины стояло блюдо с лепёшками. Романов перенёс его в машину и поставил рядом с первым. Белопольский переменил повязку на ногах Баландина. Потом они позавтракали и приготовились ждать.
Часы шли за часами…
Наконец в два часа дня послышался шум. Трещали брёвна, доносился топот огромных ног. Десять «черепах» и три венерианина окружили машину.
Наступила решающая минута.
Зачем из пришло так много? Что они собираются делать?..
Один из венериан подскочил к машине и постучал в стекло. Люди уже знали, что это означает приглашение выйти.
Белопольский, внешне спокойный, вышел первым. За ним Романов.
Но венерианин снова постучал. Он требовал, чтобы вышли все трое, это было совершенно очевидно.
Баландин не мог выйти. Обожжённые ноги при малейшем движении причиняли жестокую боль. Как объяснить это венерианам?..
Белопольский показал рукой на ноги профессора и отрицательно покачал головой. Но странное существо не поняло и продолжало стучать. Второй венерианин поднял руку. «Черепахи» приблизились. Положение становилось угрожающим.
Баландин сделал над собой невероятное усилие и попытался выйти, но со стоном упал обратно в кресло. Крупный пот выступил на его лице.
— Я не могу! — сказал он. — Лучше смерть!
Венерианин перестал стучать. Он повернул голову к двум другим, а те посмотрели на него. Можно было поклясться, что они говорят друг с другом, но не раздалось никакого звука, и плоские губы не шевельнулись.
«Обмен мыслями, что ли? — подумал Белопольский. — Или незаметная для нас мимика?»
Венериане «совещались» недолго. Один из них запрыгал к выходу. Остальные остались стоять возле машины, но больше не настаивали, чтобы Баландин вышел из неё.
Они чего-то ждали.
Близкое соседство огромных «черепах», с их свирепыми мордами, где-то сверху нависшими над головами людей, неприятно действовало на обоих звездоплавателей, вынужденных оставаться на месте. Они не знали, можно ли им вернуться в машину.
Романов решился попробовать. Стараясь двигаться как можно медленней, он спокойно повернулся и открыл дверцу. Ни «черепахи», ни двое оставшихся венериан никак не реагировали. Тогда он вошёл в машину и сел на своё место.
Никакого угрожающего движения.
Белопольский последовал за геологом и даже запер за собой дверь. Ему тоже никто не помешал.
«Черепахи» опустились на четыре лапы и стали поразительно похожи на земных циниксов, только гигантских размеров. Они стояли неподвижно. Точно десять розово-красных беседок на четырёх столбах выросли на полу «комнаты».
Двое венериан короткими прыжками обошли вездеход кругом. Казалось, они внимательно осматривают его. Выглядевшая громадной в тесном помещении, машина нисколько не пугала их. Потом они отошли к стене и стали друг против друга. И снова у них был такой вид, что они беседуют. Но трое людей, следивших за ними, видели, что их губы по-прежнему не шевелятся.
— Если они разумны, — сказал Баландин, — а это очевидно так, то у них должен существовать язык. Мы знаем, что они умеют делать линейки, блюда, каменные чаши. Умеют строить дома. Всё это проявление творческой мысли. А она невозможна без обмена мыслями, то есть без языка. Они говорят друг с другом, но как это делается?..
Ни Белопольский, ни Романов ничего не ответили на это рассуждение. Сейчас им было не до теорий.
Ничего угрожающего в поведении венериан как будто не было, но людей угнетала полная неизвестность. Зачем и куда ушёл венерианин? Может быть, они решили заставить Баландина выйти из машины.
Чувства сострадания, жалости, милосердия не являются прирождёнными свойствами разумных существ. Всё это появляется только с цивилизацией. А какова степень цивилизованности венериан? Это было совершенно неизвестно.
За кого принимают их венериане? За разумных существ или за неизвестных животных? Сказал ли им что-нибудь внешний вид людей и их вездеход? Отдают ли они себе отчёт в том, сколь необычно то, что находится перед их глазами?..
«Не видя Солнца, они не могут знать о его существовании. Не видя звёзд, не знают о Вселенной, — думал Белопольский. — Мысль, что мы обитатели другого мира, не придёт им в голову. Что же они должны думать о нашем появлении на планете?»